Пять веселых повестей
Шрифт:
Троекратно повторенное слово «БОДОПИШ» означало сигнал немедленного сбора.
Ленька мог бы и попросту сказать:
«Скорей приходите во двор!» Но это было не так интересно, К тому же он заметил, что в ответ на такое обычное приглашение ребята не особенно торопились. Ну, а таинственный сигнал действовал совсем иначе: он заставлял немедленно срываться с места, забывая обо всем.
Уже через пять минут три члена «Боевого домового пионерского штаба» Владик, Тихая Таня и сам Ленька- были в условленном
Не хватало только Фимы Трошина.
– Всегда он опаздывает!
– удивляясь такой странной привычке, пожал плечами Ленька.
Владик огляделся по сторонам, смешно сморщил маленький курносый носик и полушепотом, доверительно сообщил:
– Его отец вчера опять того… И так боится, чтобы не увидели: по сторонам озирается. А я вот увидел! Своими собственными глазами! Уже второй раз!..
Владик всегда и все видел «сам, своими собственными глазами». Просто удивительно было, как это его глаза всюду поспевали и все умудрялись разглядеть.
– С пьянством надо бороться!
– отрезал Ленька.
Тихая Таня, усевшись на большом круглом камне и низко склонив голову, читала толстую растрепанную книгу. Услышав о Фимином отце, она тяжело вздохнула, перевернула страницу и продолжала читать.
Это никого не удивляло, к этому все привыкли. Ленька знал, что Таня, хоть и погрузилась в книгу, прекрасно все слышит и может в самый неожиданный момент вставить какое-нибудь неожиданное замечание.
Продолжая читать, она сказала:
– Фимин отец - вовсе не пьяница. Вы ведь знаете, почему он… Мама у них умерла…
– Так это уж когда было!
– возразил Ленька.
– Значит, до сих пор переживает.
– Ладно! Начнем без Фимы, - сказал Ленька и насмешливо взглянул на Владика.Ты вот у нас все замечаешь: и кто новые занавески купил, и кому шкаф из магазина привезли. А это что такое?
Ленька поднял указательный палец, как бы заставляя всех прислушаться к маршу, гремевшему на весь двор.
Владик удивленно потянул своим носиком, словно «понюхал музыку»:
– Это? Оркестр…
– Да! У нас во дворе - музыка, оркестр, а БОДОПИШ ничего не знает? БОДОПИШ!
Хозяин двора! Кто-то репродуктор повесил, откуда-то с чердака пластинки запускают… А мы только слушаем и удивляемся. Для чего мы тебя в штаб выбрали, а? Не знаешь? Чтобы ты нам обо всех новостях вовремя докладывал!
– Я и доложу!
– всполошился Владик.
– И доложу!
– Он с опаской оглянулся на сарай, будто в нем кто-то мог сидеть и подслушивать.
– Репродуктор этот «новенький» вместе с вашим Васей Кругляшкиным устанавливал!
– Какой новенький? Который бандуру таскает? Тихая Таня оторвалась от книги:
– Не бандуру, а виолончель.
– Вот-вот! Я сам видел! Своими собственными глазами!
– Ага, понятно, - сказал Ленька.
– Вася, значит, устанавливал, а этот… который в семнадцатую квартиру въехал… ему помогал?.. Так?
– Да нет, - возразил Владик, - все было наоборот!
– Что - наоборот?
– Вася ему помогал, а тот командовал: тут подвернуть надо, там провод закрепить… И на столб он сам лазил. И на чердак тоже. Высунулся с чердака и кричит: «Вася, лови провод! Лови другой!» - Ну, а Вася?
– Ловил.
– И что же?
– Поймал!
– Врешь ты все!
– Вру? Да я своими собственными глазами!.. Он, этот новенький, и яму возле столба рыл. Я думал, он клад какой-нибудь ищет, - подошел совсем близко и на самое дно заглянул. Глубокая! Метра два, не меньше. А потом конец железной проволоки, которая с чердака тянется, в круг свернул и на самое дно бросил.
«Заземление!» - говорит. И так это у него все быстро получалось!..
– У музыканта?! Да у них же руки нежные, белые, пальчики тоненькие… Они знаешь как за пальчиками своими следят - просто ужас! Сломать боятся или вывихнуть. Не мог он яму копать.
– Копал! Я сам видел: копал! А потом…- Владик оглянулся, подозрительно обвел взглядом сарай.
– А потом я видел, как он из этой своей бандуры… из виолончели то есть… что-то такое таинственное доставал…
Владик даже понизил голос и еще раз оглянулся на сарай.
– Совсем заврался!
– махнул рукой Ленька.
– Ну, что он мог оттуда доставать?
Она же внутри пустая, эта виолончель!
– Да нет, он не из нее, конечно, а из черного футляра, в котором ее таскают. Который еще на такой черный гроб смахивает.
– Гроб с музыкой!
– засмеялся Ленька.
– Очень остроумно, - не отрывая глаз от книги, заметила Таня.
– Та-ак… Значит, новенький? Двух месяцев не прошло, как въехал, - и уже распоряжается!
– Ленька отшвырнул ногой кусок кирпича.
– Тогда мы объявим этому репродуктору бойкот! Не будем его слушать!
– Уши затыкать, что ли?
– не понял Владик. Тихая Таня подняла на Леньку удивленные глаза и перевернула страницу:
– А по-моему, надо его использовать, этот репродуктор. Свои передачи устраивать. Как по настоящему радио!
– Правильно!
– подхватил Ленька. И радостно забегал вдоль сарая.
– Устроим свою радиостанцию! Концерты, беседы всякие, передачи для родителей… Я так и хотел! А потом будем на вопросы радиослушателей отвечать… если сумеем…
Так было всегда. Тихая Таня молчала-молчала, а потом вдруг высказывала самые дельные предложения, но коротко, в какой-нибудь одной фразе. Ленька тут же, на лету, подхватывал Танину идею, развивал ее - и через полчаса всем уже казалось, что это он, Ленька, все придумал. Да и сам он искренне в это верил.