Пять веселых повестей
Шрифт:
Ленька хотел добавить что-то еще, но встретился с твердым, спокойно-насмешливым взглядом Тани и замолчал.
К счастью, в это время Олег совсем раскрутил проволоку, заменявшую замок.
Тактичный и вежливый Фима спросил:
– Можно войти?
– Можно! Заходи!
– ответил Ленька, хотя Фима обращался вовсе не к нему.
Ребята вошли в недостроенную комнату с чердачными балками вместо пола, с темным чердачным сводом вместо потолка и с голыми кирпичными стенами.
На самодельном столе, напоминавшем длинный деревянный верстак, возвышался радиоусилитель. По его неказистой верхней «одежде», едва-едва прикрывавшей
Ленька, раскрыв рот, как завороженный склонился над радиоусилителем. На него смотрели серебристые алюминиевые патроны конденсаторов, радиолампы; разноцветные патрончики постоянных сопротивлений с хвостиками проводов; круглые, словно из-под вазелина, коробочки переменных сопротивлений; внушительные катушки трансформаторов…
Придя в себя от первого впечатления, Ленька спросил:
– Ну и что же здесь не в порядке?
– А ты посмотри…- ответил Олег.
– Может, лампа барахлит. Или трансформатор пробило…
Ленька с видом знатока оглядел сверкавшие стеклом и серебром внутренности усилителя и укоризненно покачал головой:
– Как же это вы без инструментов живете? Один паяльник торчит - и все…
Тут без инструментов не обойдешься!
Добродушное, круглое лицо Олега не выразило ни замешательства, ни досады.
– Тебе инструменты? Пожалуйста!
– с самым невозмутимым видом произнес он.
Наклонился и взвалил на верстак свой громоздкий черный футляр. Покопавшись в потайном кармашке брюк, он достал маленький ключ и открыл совсем крошечный висячий замочек (как видно, собственной конструкции), запиравший футляр.
Олег откинул черную крышку - и Ленька замер от изумления: в глубоком футляре были аккуратно разложены стамески, рубанок, напильники, плоскогубцы, мотки проволоки и даже баночки с гвоздями и шурупами.
– А где же эта самая… виолончель?
– тихо спросил Ленька. Все его приятели на миг онемели.
– Чего это у тебя там?..
– прошептал наконец Владик. Только один Олег остался, как всегда, невозмутимым. Он вынул плоскогубцы и, словно не замечая удивления ребят, спросил у Леньки:
– Нужны?.. А лучше орудуй сам. Бери все, что нужно!
– Значит… значит, это не «гроб с музыкой»? Это…
– Оригинальный музыкальный ящик с разными немузыкальными инструментами,подсказал Олег.
– В общем, берись за дело!
Ленька слегка порозовел, с недоумением повертел в руках плоскогубцы, еще ниже склонился над усилителем, для чего-то приблизил к нему ухо и поставил твердый диагноз:
– Да, лампа! И трансформатор тоже!
Олег молча подошел к усилителю, проверил адаптерные гнезда, затем включил электропроигрыватель - и вдруг внизу, во дворе, поплыла песня. Та, что часа полтора назад заставила Леньку вскочить с постели.
– Сам? Сам, что ли, выздоровел?
– прерывающимся голосом спросил Ленька.
– А чего ему выздоравливать? Он и так был вполне здоров.
– Так, значит… значит, ты…
– Просто хотел узнать, как ты разбираешься в технике. Вот и все.
–
– Хуже, Леонид! Хуже, если на то пошло, - раздался вдруг сзади спокойный голос Васи Кругляшкина.
Вид у Васи был самый что ни на есть воскресный. Если бы Вася был неодушевленным предметом, про него бы сказали, наверное: «Только что из магазина! Прямо с полочки!» Он был чисто выбрит, в тщательно отглаженном темно-сером костюме и желтых полуботинках, таких блестящих, что они могли посоперничать с новенькими металлическими деталями радиоусилителя.
– Меня тут сперва за вас приняли. Васей назвали, - сообщил Олег.
– Ну да! Потому что ведь ты, Вася, все это сделал? Оборудовал, так сказать!
– Ленька обвел руками длинный деревянный верстак. По праву соседа он называл Васю на «ты».
Вася сдвинул на затылок кепку с коротким козырьком и покачал головой:
– Чужих заслуг присваивать не люблю. Помощником был, не спорю… А главный, если на то пошло, инициатор и исполнитель…
– Да ладно, ладно! Вместе делали!
– перебил Олег: Васины похвалы, казалось, были ему неприятны.
Чтобы переменить тему разговора, Фима Трошин неожиданно спросил:
– А кому, интересно, эта комната принадлежала?
– Сами не знаем, - ответил Олег.
– И откуда она здесь, на чердаке, эта кирпичная коробка?
– Я узнаю! Сегодня же узнаю!
– воскликнул Ленька, которому очень хотелось хоть в чем-то проявить себя и взять реванш.
– Не хвались! Откуда ты можешь узнать?
– тихо одернула его Таня.
Но Ленька не хвалился: он действительно мог узнать.
«МАДАМ ЖЕРИ-ВНУЧКА»
До революции дом принадлежал акционерному обществу «Мадам Жери и дочь».
Сама мадам давно удрала за границу. А дочь ее долго еще жила на третьем этаже, в квартире номер девять. И занимала в этой квартире всего-навсего одну небольшую комнату, выходившую окнами во двор.
После «Жери-дочки» наследников не осталось, и в комнату ее въехала Калерия Гавриловна Клепальская. Ленька прозвал новую соседку «мадам Жери-внучка».
На двери девятой квартиры, возле круглого серебристого звонка, висела табличка, на которой аккуратно, черной тушью было выведено: «Уткиным - 1 звонок, Кругляшкину - 2 звонка, Митрохиной - 3 звонка». А где-то в стороне зловеще поблескивала маленькая черная кнопочка, и рядом, под целлофановым ограждением, - категорический наказ: «Только Клепальской!» На всех жильцов девятой квартиры приходился один облезлый металлический ящик с дырочками - «Для писем и газет». «Мадам Жери-внучка» отдельного ящика не заводила по той простой причине, что газет она не выписывала и писем ни от кого не получала.
Несколько месяцев в своей жизни Калерия Гавриловна была на «воспитательной работе»- она собрала небольшую группку дошкольников и гуляла с ней по бульвару, обучая малышей французскому языку и хорошим манерам. Когда все ребята уже вполне овладели хорошими манерами, они забросали свою воспитательницу снежками, и группа была распущена. Калерия Гавриловна перешла на работу «в искусство»: она стала продавать театральные билеты.
Всех знаменитых артистов она называла теперь просто по имени, как своих старых знакомых. Она точно знала, у кого из них какой характер и сколько метров жилой площади.