Пять веселых повестей
Шрифт:
Я еще походил, походил вдоль забора, захотел есть, замерз и поплелся домой. Володька ведь завтра еще не собирается в школу, так что я еще успею оказать ему свою товарищескую пионерскую помощь. А собаку они, может быть, завтра в комнату заберут или привяжут понадежнее цепью какой-нибудь. Вот позвоню Володьке по телефону и попрошу, чтобы привязали. Хватит с моего живота уколов!
18 декабря.
Степан Петрович плохо видит. Но зато он очень хорошо слышит. Когда хлопает парадная дверь и человек
Сегодня, когда я вошел к нему в комнату, Степан Петрович спросил:
– Что ты там замешкался, Сева? Я уж минут пять назад услышал твои шаги по коридору. И почему, думаю, он в комнату не идет?
– Меня соседка ваша попросила помочь. Бак на плиту мы ставили. Она белье кипятит…
– Ах, белье?
– Степан Петрович поднял очки на лоб и лукаво прищурился.
– А я думаю, там, возле двери, собака на веревке бегает.
Я вздрогнул. Собака? Это Степан Петрович сказал не случайно! Откуда он знает о вчерашней собаке? Откуда?! Ведь рядом со мной никого не было. И никто ничего не видел. Откуда же он знает? И даже о том, что собака бегала не на цепи, а веревкой была привязана - и об этом знает! Прямо волшебство какое-то! Ни одного дня не проходит без чудес! Ну и жизнь у меня пошла: только и ломай себе голову над всякими загадками! И ничего все равно не разгадаешь!..
В эту минуту хлопнула дверь в коридоре.
– Наш «главпродукт» пришел, - сразу сказал Степан Петрович. Это он так Витьку прозвал.
Нытик влетел в комнату, нагруженный пакетами и кульками. На шапке и воротнике у него еще не растаяли снежинки, а лицо было раскрасневшееся и гордое. Нытик очень любил рассказывать о своих хозяйственных успехах.
– Я купил вам мандарины, Степан Петрович! Их прямо с юга привезли. На самолете!.. Только вчера они, может быть, на солнышке грелись, а сегодня мороза попробовали. Здорово, а?
Я воспользовался этим разговором и тихонько, прямо без шапки и без пальто, вышел на балкон. Он был весь покрыт снежным пушистым ковриком. И на перилах тоже лежал снег.
«А может быть, отсюда виден дом Володьки Каталкина?
– думал я.
– И Степан Петрович все сверху разглядел?» Но тут же спохватился: да ведь Степан Петрович почти ничего не видит! А может, кто-нибудь другой разглядел отсюда и ему все рассказал? Но нет, балкон выходил совсем в другой переулок. И здесь тоже было несколько невысоких старинных домиков с кренделями-вензелями над окнами, но того самого, возле которого бегала на веревке собака, не было.
Я вернулся в комнату. И после того белого снежного коврика долго вытирал ноги о самый обыкновенный, пестрый матерчатый коврик, который лежал на полу.
На столе валялись оранжевые корки, и Витька весело уплетал мандарин.
– Ты, Сева, выходил на балкон?
– спросил Степан Петрович.
– Да… Знаете, захотелось подышать свежим воздухом… День сегодня, знаете, чудесный!
– Мороз и солнце?
– Степан Петрович глубоко вдохнул морозный воздух, который прямо хлынул с балкона в открытую дверь.
– Ну, я побежал!
–
– Мне еще надо курицу купить.
Он очень увлекался покупками, хотя ему потом и приходилось отчитываться перед строгой соседкой Степана Петровича, которая упорно называла Витьку не «главпродуктом», а «главфруктом». Соседка упрекала Нытика в том, что он плохо экономит, «выбрасывает деньги на ветер» и «скоро пустит бедного Степана Петровича по миру».
– Я на рынке всегда торгуюсь и никогда не уступаю!
– гордо отвечал Витька.
– А скупиться мы не можем. Мы должны покупать все самое лучшее: шефствовать так шефствовать!
Вот и сейчас он собирался мчаться за какими-то курами, которые, как он точно узнал, должны привезти в диетический магазин.
– А сколько яиц снесет курица в первый день?
– тихонько, со смехом спросил я у Витьки.
Он в ответ обиженно надул губы:
– Не забу-уду этого… Никогда-а…
Он уже направился к двери, но Степан Петрович остановил его:
– Хватит на сегодня покупок. Разденься, Витя. И если у тебя еще есть время, почитай мне, пожалуйста, сегодняшние газеты.
Когда я выходил на балкон без пальто и без шапки, мне совсем не было холодно, а тут вдруг по телу пошли мурашки: «Как же так? Витька будет читать газеты? А я? Это же мой шефский участок!»
– Сева сегодня, к сожалению, занят, - пояснил Степан Петрович.
– Ему надо пойти к Володе Маталкину и помочь там. По арифметике, кажется.
– Не к Маталкину, а к Каталкину, - тихо поправил я.
А сам подумал: «Это я сам вчера был Маталкиным, когда от собаки сматывался».
– Кстати… - Степан Петрович снова поднял очки на лоб и хитро прищурился.
– Кстати, собака у этих Каталкиных-Маталкиных, по моим точным сведениям, только глотку дерет понапрасну, а сама даже мясо боится укусить, когда ей в миске обед приносят.
– Степан Петрович, а откуда вы знаете про все про это: и о собаке и о Каталкине тоже?
– спросил я тихо.
Степан Петрович подмигнул мне и своим глуховатым баском пропел на мотив известной арии из оперы «Пиковая дама»:
– Три буквы, три буквы, три буквы!..
«Какие три буквы?» - сперва не понял я. Но уже в коридоре понял. «ТСБ»! Вот какие это буквы!..
21 декабря.
Кто же такой «ТСБ»? Я думаю об этом целые дни с утра до ночи. И даже ночью иногда думаю.
А однажды мне приснился страшный великан в черной маске и длинных черных перчатках до локтей. Он подкладывал мне в парту самого настоящего живого крокодила. Я хотел убежать, но, как это всегда бывает во сне, не мог двинуться с места. А в ушах у меня почему-то звучал преспокойный голос нашей Анны Рудольфовны:
– А как будет по-немецки «крокодил»? Не знаете, Котлов? Я так и знала, что вы не знаете. Запомните, если вам не трудно, что «крокодил» по-немецки будет: «ТСБ», «ТСБ»…
От всей этой чертовщины я проснулся - и увидел над собой испуганное и, как всегда, очень странное без очков, лицо Димы.