Пятая голова Цербера
Шрифт:
– Если промажем, то он бросит это в нас.
Дэвид совсем расслабился.
Пока мы так разговароивали, четырехрукий невольник глуповато посматривал на нас. Я был почти уверен, что, по крайней мере, часть нашего разговора он понимал.
Я кивнул Пхаедрии и Дэвиду, чтобы они перешли в комнату, где стояло бюро. Когда мы оказались там, я закрыл за собой дверь.
– Не хочу, чтобы он нас слышал. Если мы найдем что-нибудь острое типа копья, то сможем убить его, не приближаясь. Что здесь может быть такое? Что вы предлагаете?
Дэвид закрутил головой.
– Сейчас, погоди, - сказала Пхаедрия.
– Что-то я видела.
Мы смотрели на нее. Она наморщила лоб, пытаясь отыскать это в памяти. Ей импонировала наша заинтересованность, поэтому она напустила на себя важный вид.
– Что ты надумала?
– спросил Дэвид.
– Палки для закрывания окон, вот что. Знаете, такие, с крючком на конце. Помните окна в том зале, где хозяин принимает клиентов? Они расположены очень высоко. Когда он разговаривал с отцом, один из его слуг вошел с такой палкой и открыл окно. Значит, палки должны быть где-то рядом.
Через пять минут мы отыскали две такие палки. Они нам как раз подходили. Около шести футов в длину, полтора дюйма в диаметре, они были сделаны из твердого дерева.
– А где возьмем острие?
– поинтересовался Дэвид.
Мой неразлучный скальпель, как всегда, находился в футляре, висевшем на груди. Я прикрутил его изолентой к палке. Найти наконечник на вторую палку оказалось сложнее, Пришлось заменить его куском стекла.
– Окно для этой цели не подойдет, - сказала Пхаедрия.
– Нас могут услышать с улицы.
– Нужно толстое стекло. Посмотрите туда.
Я опять увидел свое лицо, Дэвид показывал на больше зеркало, которое так напугало меня. Я ударил носком ботинка, и оно с грохотом разлетелось. Наверху завыли собаки. Я отыал длинный, почти треугольный осколок и поднес его к свету. Он блестел, как драгоценный камень.
– Почти так же хорош, как те, что делали из агата и нефрита на Святой Анне, - сказал я.
Договорившись, мы подошли к гладиатору с противоположных сторон. Раб вскочил на сундук и оттуда спокойно смотрел на нас.
Его глубоко посаженные глаза внимательно следили за Дэвидом, потом перешли на меня.
На Пхаедрию он не обращал никакого внимания.
В конце концов, когда мы подошли достаточно близко, Дэвид метнул копье.
Стеклянное острие проехало по ребрам, но гладиатор, мгновенно изогнувшись, сумел схватить древко копья. Я ударил своим оружием, но промахнулся. Пока я старался сохранить равновесие, четверорукий уже
– 32
замахивался на Дэвида. Я наклонился и сделал выпад. Не знаю, попал я или нет, но тут послышался страшный крик Дэвида. Очевидно, гладиатор нанес ему рану копьем. Я заметил, как Дэвид пытался зажать рану, но между пальцами сильной струей била пости черная в тусклом освещении кровь. Я отбросил свое копье и кинулся к нему. Гладиатор мгновенно оказался на моем пути, навалился на плечи. Все четыре его руки схватили меня. Он радостно улыбался. Я был уверен, что через мгновение буду задушен, но, очевидно, забавляясь, раб двумя руками начал отгибать мою голову назад.
На помощь мне пришла Пхаедрия. Я, признаться, не ожидал этого. В мою свободную руку она вложила копье Дэвида со стеклянным наконечником, и я ударил им прямо в горло гладиатора. Острое стекло разрезало ему кожу, аорту, трахею...
Подхватив Дэвида, мы ушли без денег и без знаний, которые я хотел получить, осмотрев тело раба.
Кое-как я сумел притащить Дэвида домой, сказав мистеру Миллиону, что он упал, когда мы играли в саду. Сомневаюсь, что он поверил в это.
* * *
Есть еще одно дело, связанное с этим "приключением", то есть убийством
После ухода я сделал открытие, которое произвело на меня тогда очень сильное впечатление и постоянно искушает рассказать сразу о нем.
Однако, сначала я опишу то, что может быть только провидением. В конце концов, это трудно объективно оценить, чтобы утверждать что-то с уверенностью.
Когда я наносил гладиатору последний удар, мы были с ним лицом к лицу. По-видимому, под влиянием света, падавшего из высоко расположенных окон за нами, я увидел в его зрачках отражение своего лица.
И тут мне показалось, что это лицо очень походит на мое. С тех пор я не могу забыть его. Ведь доктор Маршх как-то говорил, что можно создать любое количество идентичных особей благодаря клонированию. И почему тогда отца считают торговцем детьми?
Выйдя из заключения, я старался отыскать след моей матери. Я всюду искал ту женщину с фотографии, которую показала мне тетка, но вскоре пришлось смириться с фактом, что фотография была сделана очень давно, может быть, даже на Земле.
Открытие, о котором я уже говорил, я сделал после убийства раба. На дворе стояла середина лета. Поскольку мы очень волновались за Дэвида и лихорадочно пытались объяснить причину увечия брата, я не думал об этом. Помню, что раньше деревья были почти лишены листьев. Сейчас же было тепло, воздух наполняла типично летняя влажность. В покрытых листвой деревьях пели птицы. Фонтан в нашем саду извергал из своих недр теплую воду, которая будет литься до самых заморозков. Когда я тащил Дэвида по тропинке к дому, то остановился передохнуть у этого фонтана. Машинально я сунул руку в бассейн и тут же отдернул. Вода была теплой. Мои шутки с памятью, сопровождаемые потерей сознания, продолжались очень долго, всю зиму и весну. Я ощутил себя странно потерянным.
Когда мы вошли в дом, мне на плечо вскочила обезьянка отца. Потом мистер Миллион объяснил, что она принадлежит мне, что этот зверек приручен мною. Я не узнал ее, но, судя по ее поведению, она хорошо знала меня.
– 33
С тех пор я опекаю Попо. Когда я был в заключении, за ней ухаживал мистер Миллион. В хорошую погоду она взбиралась по серым, обшарпанным стенам нашего дома. Когда я замечаю ее сгорбленную фигурку, бегущую по парапету, мне кажется, что отец жив и вот-вот позовет меня к себе в библиотеку.
Отец не вызывал врача для брата и занимался им сам. Если он и пытался узнать, где Дэвид так поранился, то ничем не выказывал своего любопытства.
Лично я считаю, он думал - хотя теперь это не имеет никакого значения, - что это я чем-то ткнул его во время драки. Я говорю так, поскольку с того времени ничего не боялся и провел немало лет в обществе отчаянных преступников.
С того времени, как с Дэвидом случилось несчастье, отец начал относиться ко мне с опаской. Не знаю, чем это было вызвано, может быть, я совершил или сказал что-то такое во время выпавшей из моей памяти зимы, но наши ночные встречи прекратились.