Пятая голова Цербера
Шрифт:
Этот сон преследовал меня даже тогда, когда я старался думать о Пхаедрии.
Когда служанка принесла теплую воду — в то время я брился уже дважды в день, — оказалось, что я уже держу в руках бритву, даже успел порезаться ею и кровь капает на пижаму и постель.
Через пять дней, ранним утром, когда я вновь увидел Пхаедрию, она была захвачена планом, в который втянула меня и Дэвида.
Речь шла, ни больше, ни меньше, как о театральной труппе. В ее состав входили, главным образом, девочки возраста Пхаедрии. Они намеревались все лето давать спектакли в парке. Поскольку,
Прошло немного времени, и мы с братом были втянуты в эту историю. Пьеса была написана избранным среди актеров комитетом, темой служила утрата политической власти французскими колонистами. Пхаедрия, которая во время спектакля была еще в гипсе, получила роль калеки — дочки французского губернатора. Дэвид играл роль ее любовника, галантного капитана кавалерии, а я самого губернатора. Я согласился на эту роль с охотой, поскольку она была лучше роли Дэвида, а кроме того, давала возможность оказывать Пхаедрии отцовское внимание.
Представление, которое было в начале июня, я помню хорошо по двум причинам.
Тетка, которую я не видел с тех пор, как она захлопнула дверь за доктором Маршхом, сообщила мне в последнюю минуту, что хотела бы присутствовать на спектакле. Кроме того, мы, актеры, так опасались пустоты в зале, что я попросил отца прислать шесть девушек. Я очень удивился, когда он согласился.
Думаю, он сделал это ради рекламы. Он только предупредил, что если вышлет за ними гонца, что они нужны в доме, я должен буду немедленно вернуть их, даже если спектакль только начнется.
Поскольку я должен был прийти, по крайней мере, за час до начала, чтобы войти в роль, после полудня я зашел к тетке. Она сама открыла дверь и тотчас же попросила помочь служанке, которая стаскивала что-то тяжелое с верхней полки шкафа.
Это оказалось складной инвалидной коляской, которую мы разложили в соответствии с указаниями тетки. Когда дело было закончено, она сказала:
— А теперь помогите мне.
Она оперлась на наши плечи и села в коляску. Черная юбка покоилась на подставке для ног, точно палатка.
Из-под нее выглядывали ноги, которые в кости были не толще моих рук. Ниже бедер выдавалось что-то странное, немного напоминающее седло. Когда она заметила, как я присматриваюсь к ней, то пробурчала:
— Это мне не понадобится. Приподними меня немного. Встань сзади и подними за подмышки.
Я сделал так, как она велела, а служанка бесцеремонно залезла ей под юбку и вытащила оттуда небольшой, обтянутый кожей предмет, на котором тетка сидела.
— Едем? — спросила тетка. — А то опоздаем.
Я выкатил коляску в коридор. Служанка придержала дверь. Открытие того, что тетя теряла теряла способность передвигаться физически и могла делать это лишь при помощи механизмов, наполнило меня беспокойством еще большим, чем то, которое я ощущал, когда не знал об этом. Она спросила, почему я такой хмурый, а и я, не таясь, рассказал ей обо всем, а также добавил, что, насколько мне известно, еще никому из людей не удалось овладеть антигравитацией.
— Ты думаешь, почему я не воспользовалась этим, чтобы пойти на твой спектакль?
— Может быть, ты не хочешь, чтобы люди это увидели?
— Вздор! Это обычный протез. Его можно купить в любой аптеке.
Она повернулась в коляске, чтобы посмотреть на меня. Ее лицо было очень похоже на лицо отца. Безжизненные ноги свисали, как два тонких прутика, похожие на палочки, которые мы с Дэвидом, когда были маленькие, применяли для того, чтобы обмануть мистера Миллиона.
Мы делали кукол и клали в постель, заставляя учителя думать, что это мы лежим там, а на самом деле сидели под кроватями и играли в разные игры.
— Понимаешь, индукционное поле, возникающее в проводниках, проложенных под полом, способствует моему передвижению в доме. Ток индуцируется в протезе и, таким образом, возникают два поля с противоположными зарядами, в результате чего я и приподнимаюсь над полом. А наклоняясь вперед, начинаю скользить туда, куда мне нужно. Понятно?
— Да. Значит, антигравитация мне пригрезилась?
— Когда я схожу по лестнице, то использую железные перила.
Спектакль прошел довольно хорошо. Как и можно было ожидать, шум и крики издавали, главным образом, зрители из старой французской аристократии или их потомки. Действительность превзошла все наши ожидания. На спектакль пришло около пятисот человек и, как обычно, среди них карманники, полиция и бродяги. Случай, который я хорошо запомнил, произошел под конец второго акта. Около десяти минут я сидел за столом, готовя несколько вопросов для обсуждения и внимательно слушая, что говорят мои подчиненные. Сцена была повернута на запад. Последние лучи солнца окрашивали небо в удивительные цвета: пурпур, багрянец, киноварь и чернь. На таком жутком фоне, которые могли создать только дьявольские хоругви, поодиночке и попарно, как удлиненные тени, выскальзывающие из зубов каких-то фантастических драконов, начали показываться головы, смуглые шеи и широкие плечи людей из батальона охраны моего отца.
Опоздавшие занимали последние места в верхней части амфитеатра, окружая собравшихся, словно солдаты на службе какого-то владыки окружают взбунтовавшуюся толпу.
Когда они уселись, подошла моя очередь давать реплики. Я совсем забыл о них. Больше ничего, собственно, я и не запомнил из нашего первого выступления, кроме того, что какое-то мое движение вызвало смех у публики, причем в самом неподходящем месте пьесы. Кроме того, в начале второго акта взошла Святая Анна, заливая место действия зеленым светом. Были хорошо видны ее лениво текущие реки и поросшие зеленью огромные болота.
Под конец третьего акта я увидел, как маленький горбатый слуга забегал между последними рядами и девушки одна за другой двинулись шеренгой черных, обрамленных зеленью теней к выходу.
В то лето мы дали три спектакля. Они имели огромный успех, а Дэвида, Пхаедрию и меня начали считать самыми талантливыми актерами. Пхаедрия справедливо делила между нами свои чувства. Я не знал, руководствовалась она своим сердцем или наказами родственников. Когда ее нога срослась, она стала партнершей Дэвида по теннису и во всех других играх была лучшей из всех девушек, приходивших в парк. Часто бывало, что она бросала все и садилась рядом со мной. Она симпатизировала моим увлечениям ботаникой и биологией, хотя не занималась этим сама. Очень часто она сплетничала со мной и подружках, а перед ними хвасталась моим умением каламбурить и острить экспромтом.