Пятая скрижаль Кинара [=Принц вечности]
Шрифт:
Понравилось это людям, и преклонились они к словам Ахраэля; а он, как было обещано, начал учить их, но всех разному. Одних - сколачивать лодки и плоты, других - рыть землю, третьих - добывать металл, четвертых - прясть и ткать, пятых - плести ловчие сети, а шестых - строить из камня, или охотиться с луком и стрелами, или дубить шкуры, или лепить из глины горшки. И так каждое племя овладело своим искусством, и появились в нем первые и последние, лучшие и худшие; и все племена сделались различны, и у каждого была теперь своя тайна. Тайну свою берегли и ревновали к ней, но еще старались дознаться чужого секрета, ибо первым хотелось стать сильными не только в народе своем, но среди прочих племен; и тогда вновь явился людям Ахраэль и научил их воевать. Из этого умения он тайны не делал и одарил им всех с такой щедростью, что люди тут же принялись мастерить оружие и драться друг с другом. Ахраэль же поглядывал на
Шум сражений пробудил светозарного Митраэля. Раскрыл он глаза, обозрел землю и страшно разгневался; так разгневался, что начал пухнуть и раздуваться и заполнять телом своим всю вселенную. И мог он даже лопнуть от гнева и уничтожить мир, но одумался и произнес заклятье, чтобы вместе с тем заклятьем излился гнев на грешников, нарушивших волю его и заветы. Сказал же он так: раз сделались вы различными меж собой, так различными и будьте! Пусть станут одни белыми, а другие черными, а третьи желтыми или красными, волосатыми или безволосыми, высокими и низкими, тощими и тучными; и пусть всякое племя примет свой облик и получит свою речь, и возненавидит тех, кто выглядит иначе, и говорит по-другому, и живет иным обычаем, и приносит жертвы на свой манер. И пусть будут средь вас господа и слуги, вольные и рабы, богатые и нищие; одним я велю пасти стада, а другим отнимать их, одним строить, а другим разрушать, одним тянуть руку за милостыней, а другим обрубать ее топором.
И сделалось все по слову Светозарного, - со вздохом закончил Амад, - и не скажешь, хорошо сие или плохо. Разнообразие меж людьми приятно и возбуждает любопытство, но еще ведет к розни и непониманию, и всяким иным бедам, которым нет числа. Однако говорят… - он смолк и уставился в небо, где месяц торил тропинку от созвездия Муравьиный След к Попугаю.
– Говорят?..
– переспросил Дженнак.
– Говорят, мой господин, что не все соблазнились посулами Ахраэля, и есть на свете народ, сохранивший дарованный Светозарным облик. Мудрое племя, искусное и справедливое, не признающее войн, не ведающее рабства… Вот я и хожу по свету, ищу его… Или уже нашел?
– Его темные глаза с надеждой уставились на Дженнака, но тот покачал головой.
– Нет, сказитель, нет. Одиссарцы искусны в ремеслах, но далеко им до истинной мудрости, и хоть справедлив наш сагамор, однако и он воюет, и случается ему отнимать чужие стада, и разрушать, и обрубать руку ищущего милосердия. Такова жизнь, Амад! Изумруд зелен, рубин ал, и этого не изменить даже богам!
– Я не об одиссарцах говорю, - пробормотал сказитель.
– Узнал я тебя, светлый господин, узнал госпожу Чоллу, и увидел, что подобны вы побегам одного древа. Глаза у вас как изумруд, лоб высокий, нос прямой, а брови - напряженный лук… И кровь у вас иная, и дарованы вам века жизни и вечная молодость… Может, Митраэль проклял всех отступников, а вас благословил?.. Долголетием, мудростью и добротой, и еще тем, что ты называешь сетанной?
Может быть, подумал Дженнак, но тут вспомнился ему брат Фарасса, властолюбивый завистник, и заносчивый Ах-Шират, повелитель Страны Дымящихся Гор, и воинственный Ко'ко'ната, и другие светлорожденные, которых встречал он в Одиссаре, в Коатле и Тайонеле, и в тасситских степях. Было у них долголетие и вечная молодость, но мудростью, а особенно добротой, мог похвастать не всякий. И уж конечно не являлись они одним племенем, хоть и были похожи, как зерна маиса в початке. Их тоже разделяли тайны, и собственный интерес, и скрытые желания, и тяга овладеть чужим - все то, чем наделил смертных злокозненный Ахраэль. А вернее то, до чего додумались они сами - ведь Ахраэль, в отличие от Шестерых, не являлся реальностью и был всего лишь ядовитым дымом, стелившимся от костров суеверных бихара.
И Дженнак, снова покачав головой, произнес:
– Нет, сказитель, мы не те, кого ты ищешь. Но ты продолжай искать! Мир велик, и столько в нем разных племен, что должно найтись хоть одно, мудрое, искусное и справедливое, не признающее войн, не ведающее рабства… Почему бы и нет?
– А ты, мой господин, слышал о таком?
– Лучше увидеть чейни в своих ладонях, чем услышать их звон в чужом кошеле, - сказал Дженнак, потянулся к висевшему на поясе мешочку и вытащил яшмовый сфероид.
– Видишь это? Сделано искусными руками, а значит, и головы не лишены были мудрости… Но где выточен сей шар? Для чего? И кем? Может, теми людьми, которых ты ищешь?
Глаза Амада сверкнули.
– Что это, светлый вождь?
– Знак мира. Талисман, который служит добру и справедливости… - Сделав паузу, Дженнак осторожно погладил шар кончиками пальцев и добавил: - По крайней мере, я надеюсь, что верно понял его предназначение.
Интерлюдия четвертая. Искусства
Был мир, были боги и были люди - и боги, в благости своей, даровали людям многие
Правда, кое-что было известно людям и до Пришествия Оримби Мооль. Так, в Юкате воздвигались примитивные города, окруженные маисовыми полями, а чтобы урожай был щедр, приносились жертвы, поскольку майя верили в преначертание судеб и власть над миром неких верховных существ. Если же говорить о Пяти Племенах, населявших Серанну и соединившихся со временем в одиссарский народ, то каждое из них обладало своим искусством. Хашинда, приплывшие в древности из Юкаты на тростниковых судах, умели делать прочными кожу тапиров и панцири черепах, обрабатывая их с помощью жидкостей и дымов; кентиога, пришельцы с западных равнин, принесли с собой магию тустла, приемы дальновидения и прорицания грядущего; шилукчу, обитатели лесов, являлись превосходными охотниками и мастерами плетения из перьев, тростника и травы; северяне-ротодайна владели воинским умением, а сесинаба, исконные насельники Серанны, были рыбаками, умели строить долбленые челны и не боялись ярости соленых вод.
Но все-таки Одисс, Хитроумный Ахау, научил их многим вещам, а остальные боги с такой же щедростью одарили племена степей и гор, лесов и речных долин. Так и возникли искусства: что-то люди знали сами, что-то было им подсказано, а что-то они додумали потом, за полтора тысячелетия, минувших с тех времен, когда явились в их земли Кино Раа.
Среди искусств различались тайные и явные. Всякий народ и всякое племя владело определенным мастерством, источником могущества, скрытым от чужих глаз и оберегаемым с ревностью и тщанием. Тайонельцы покорили сталь; обучились ковать доспехи, и острые клинки, и наконечники копий, делать шлемы, серпы и топоры, лить украшения из бронзы и укреплять железом ободья колесниц. Люди Арсоланы стали великими строителями, прорубавшими в скалах пещеры, дороги и лабиринты, воздвигавшими прочные стены и подвесные мосты, умевшими размягчать камень - так, что, застывая, он становился крепче монолитной глыбы. Искусства, связанные с едкими жидкостями и ядовитыми веществами, были особенно развиты в Одиссаре; тут ведали, как твердое сделать мягким, а мягкое - твердым, упругое - жестким, а хрупкое - прочным. Тайной Дома Мейтассы являлось умение обращаться с огромными косматыми быками, что паслись в западных степях; лишь тасситы знали, как покорять и объезжать их, и лишь они, единственные во всей Эйпонне, ездили верхом и сражались, метая с бычьих спин стрелы, дротики и топоры. Сеннамиты, обитавшие в далеких южных степях, были столь же искусными скотоводами, но разводили своих короткошерстных быков ради мяса и шкур, а также затем, чтоб запрягать их в повозки и волокуши. Что же до их секретов, то главным являлось непревзойденное воинское мастерство, тайные виды борьбы, особое оружие и приемы тренировки, позволявшие ногтем рассечь москита на лету. Атлийцы, страна коих изобиловала вулканами и горячими гейзерами, первыми научились приготовлять взрывчатый порошок, смешивая серу и селитру с древесным углем, и надувать теплым воздухом шелковые шары, что поднимали груз, равный весу тапира. Свои секреты имелись и на Островах; кейтабцы, морской народ, превосходили всех в умении строить корабли и вести их по соленым водам с помощью особых инструментов, карт и ночных светил. Суда свои они вооружали метательными машинами, бросавшими жидкий огонь, и состав этой жуткой смеси тоже был их секретом.
Но с течением лет число посвященных в тайны расширялось, и расходились от них круги, точно от брошенных в воду камней. Учителя и телохранители из Сеннама бродили по всей Эйпонне, арсоланцы разведали секрет взрывчатой смеси атлов, одиссарские оружейники ковали металл столь же искусно, как тайонельцы, а мореплаватели с Островов принялись торговать прочными легкими доспехами из черепашьих панцирей, тайонельскими клинками и тканями Одиссара, не имевшими равных по красоте и прочности. Поскольку же торговали кейтабцы во многих местах, то многие видели их корабли - а где есть острый глаз, там найдутся и умелые руки. И в году 1562 от Пришествия Оримби Мооль одиссарские суда не уступали кейтабским, искусники Коатля могли поспорить с арсоланцами в строительстве дорог и мостов, сеннамиты обучились применять едкие жидкости и дымы, тайонельцы и тасситы осваивали морскую навигацию, а состав громового порошка был известен повсеместно, и делали из него шары и ядра для стволов метателей. Что же до объездки косматых быков, то это уменье никого не интересовало, так как из Лизира, Иберы и Бритайи начали ввозить лошадей, послушных и сильных животных, и столь прекрасных, что бык рядом с ними казался дикой неуклюжей тварью.