Пятая жертва

Никольская Наталья

– У девушки хорошая память, – удовлетворенно подытожила Вершинина, – так ты говоришь, он часто бывал в этом кафе?

– Часто, и не упускал случая познакомиться с какой-нибудь приятной дамочкой…

– Что, кроме Трауберг были еще какие-нибудь прецеденты знакомства?

– Да. Парень этот приходил туда обычно в конце недели, затевал с какой-нибудь милой фройляйн разговор… Бывало, покидал кафе под руку с теми, кого ему удавалось… – Толкушкин хитро улыбнулся.

– Ты думаешь, мы близки к разгадке, Валера? Я читаю

это в твоих глазах. Пафос победителя – это неплохо, но радоваться преждевременно…

– Валентина Андреевна, – в зеленых глазах Толкушкина мелькнула тень упрека, – что же мне теперь, с постной физиономией ходить, пока все не раскроется?

– Я просто не хочу, чтобы ты обольщался. Вот тебе задание: бери машину, дуй к Цыбиной.

– Кто такая?

– Цыбина Оксана – подружка Марка Трауберга, проживает: Бабушкин взвоз пятнадцать, квартира шестнадцать. Записал?

– Так точно. – Толкушкин снова поднял глаза на Вершинину. Он грыз конец авторучки, ожидая дальнейших распоряжений.

– Расспроси ее. Меня интересуют ее отношения с Маргаритой, как часто они виделись, о чем говорили и так далее. Марк сказал, что знакомство у них было шапочное, проверь это.

Расспроси ее также об ее отношениях с Марком: как давно они знакомы, как проводят время, какие строят планы на будущее и все такое… Так, еще вот что, пусть она тебе расскажет, как провела пятнадцатое мая, куда ходила, кого принимала у себя. Может, она сообщит тебе что-то интересное о семейных делах Трауберг. Не забудь также у нее спросить, виделась ли она с Марком двадцать девятого мая и когда вообще встречалась с ним? Я имею в виду вторую половину мая. Понял?

В глазах Толкушкина застыло недоумение.

– Понять-то я понял, – облизнул пересохшие губы Валера, – вот только зачем нам все это надо? Мне кажется, мы сейчас на том парне из кафе сфокусировать внимание должны…

– Еще один гуру, – с оттенком раздражения сказала Валандра, – тут меня Трауберг-младший донимал своими вопросами и своей надоедливой рассудительностью: что нам делать, как нам делать… А теперь еще и ты! Думать и решать – моя забота, а твое дело – выполнять приказ! Дискуссия допускается, но только в разумных пределах, – отчеканила она, поднося зажигалку к зажатой в углу рта сигарете.

– Ну, я пошел? – спросил погрустневший Толкушкин.

– Нечего на меня смотреть, словно я тебя в карцер посадила, дуться потом будешь и лучше – в другом месте. Выполняй! И звонить мне не забывай, никакой самодеятельности в духе пархоменских штучек Мамедова! – она глубоко затянулась и выпустила в потолок подернутое едкой сединой сизое облачко дыма.

Толкушкин молча вышел из кабинета. Как только дверь захлопнулась за ним, Валандра открыла тетрадь и принялась выводить круглым почерком:

Не слишком ли я была строга с ним? Может, мне еще покаяться? Нет, это не нервы, не усталость… Хотя вчерашняя ночь

здорово меня подкосила. Тантрический секс – не мое хобби. Я понимаю, что нужно расслабляться, заниматься этим (жирным шрифтом) не меньше часа. Но когда твое такое домашнее, такое теплое и естественное желание поспать на протяжении всей ночи глушится любовной лихорадкой ненасытного партнера – от этого можно действительно сойти с ума.

Ну и темперамент у этого парня! Еще одна такая ночь – и у меня совсем пропадет желание заниматься сексом. Так что же это – биологическая несовместимость?

Утомленная оргазмами – ха-ха! Хорошее название, например, для серии любовных романов.

Виталий – «вита», что означает «жизнь». На самом деле, – живее не придумаешь!

А не тот ли это парень, который…

* * *

Выйдя от Вершининой, Толкушкин прошел прямиком в дежурку. Антонов-старший, сидя на дерматиновом диванчике, читал роман Алистера Маклина. Оторвавшись от книги, он поднял глаза на вошедшего.

– Дай ключи от машины, – с кислой миной произнес Толкушкин, еще не отойдя от выговора Вершининой.

– Куда это ты собрался? – Антонов достал из кармана связку ключей.

– По делам, – Толкушкин не склонен был вести беседу.

– Что это ты какой грустный? – Антонов не торопился отдавать ключи, крутя их в руках.

– Взгрустнулось, – бросил Валера, – давай быстрей, Валандра отправила на задание.

– Слышал анекдот про коров? – хохотнул Антонов и не дожидаясь ответа начал рассказывать: – Встречаются две коровы. Одна спрашивает другую: «Ты че такая грустная?» «Так, – отвечает, – взгрустнулось. А ты чего такая бледная?» «Так, – говорит, – взбле…»

– Да знаю я твой дурацкий анекдот, – не дал ему закончить Толкушкин, подошел и выхватил у него ключи, – ауффидерзеен.

– Какие мы нервные, – кинул ему вслед Антонов и снова уткнулся в книгу.

На улице легкий теплый ветерок крутил мириады снежинок, сброшенных тополями. Валера сел за руль антоновской «шестерки», запустил двигатель и, сделав глубокий вдох, медленно выдохнул. «Спокойно, Валера. Нет пророка в своем отечестве…» Внимательно посмотрев по сторонам, он тронулся с места.

Постепенно к нему возвращалось его обычное – бодрое и оптимистичное – расположение духа. Когда он, свернув с улицы Чернышевского, остановил «шестерку» на Бабушкином взвозе, он окончательно пришел в себя, и даже реклама похоронного агентства, возвещавшая о «недорогих» похоронах, не смогла вывести его из равновесия.

Он запер машину и, перейдя улицу, вошел в подъезд, крыльцо которого было в нескольких метрах от агентства. Подъезд оказался проходным. Сверившись с запиской, Валера неторопливо начал подниматься, поглядывая на номера квартир на дверях. Толстые стены старой пятиэтажки хранили приятную прохладу, но запахи…