Пятьдесят оттенков любви. Свадьба и развод по-русски

Брик Ляля

Но пока этого еще не случилось, и Катя с наслаждением смотрела на раскинувшийся перед ней пейзаж. Легкий ветерок ласкал ее лицо, забирался под тонкую материю и напоминал ей робкого любовника, который еще не уверен, что его ласки не вызовут отпора. Давно она не ощущала такой легкости в теле, во всех его членах и составных частях, в каждой клетке; казалось, что оно вдруг потеряло свой вес и обрело невесомость. И к ней вдруг пришла безумная мысль — а не сможет ли она сейчас воспарить над городом и бескрайним морем?

Она продолжала стоять на балконе, ласкаемая легким теплым ветерком, как вдруг какое-то тревожное чувство, подобно холодным воздушным массам, начало активное вторгаться в сознание. Катя

попыталась его прогнать, но оно оказалось упорней, чем она предполагала, и явно не собиралось сдаваться, с каждой минутой заявляя о себе все настойчивее. Сначала она не понимала, откуда оно появилось и почему вдруг решило испортить праздник ее души, но долго обманывать себя оно ей не позволило. Все дело в том, что она забыла о муже и детях. Причем, не только забыла, но даже и сейчас не желает о них вспоминать. Ну, хорошо, еще можно понять ее отношение к Петру, но и о мальчиках ей не хочется думать. Кате внезапно стало так страшно, что она поспешно вернулась в комнату.

Что же с ней случилось за эти несколько безумных дней, если даже от нее, словно заключенный от конвоиров, сбежало материнское чувство? Она постаралась воспроизвести в своей памяти голоса детей, но они звучали как-то глухо и неразборчиво, как запись на старой пластинке. Набросившийся на нее на балконе страх не только не проходил, но стал кусать еще сильней. Ею овладело ощущение, что она стремительно теряет себя, камнем летит в страшную и глубокую пропасть, по дну которой несется холодный и мутный поток. И все это из-за Артура, то, что она испытывает к нему, словно бульдозером, выгребает из ее души буквально все, чем до встречи с ним, она была наполнена.

Ее вдруг обожгла резкая к нему неприязнь. Нет, она не имеет права его винить ни в чем, она не должна перекладывать свои беды на него. В том, что она забыла семью, виновата только она сама. Совершенно нежданно для себя она погрузилась в совсем иной мир, и этот хлынувший на нее мощный поток новых, еще неизведанных ею ощущений, заставил отречься, как царя от престола под натиском революции, от прежнего, старого, привычного существования.

Катя подошла к тушке телефона, взяла трубку, подержала ее, затем снова опустила на рычажки. Она ясно ощутила, что боится звонить домой. Как она будет разговаривать с Петром, что ему скажет? Она никогда не обманывала его, даже в мелочах, а тут речь идет о супружеской измене. И не просто об измене, а о чем-то большем. Скорее, это уже не измена, это отречение. Зачем она сюда приехала, зачем повстречалась с Артуром? Зачем, зачем? Но с другой стороны, что было бы если бы не произошла эта встреча, не появились бы в ее жизненном календаре эти упоительные, ни с чем несравнимые, подобно путешествию на другую планету, дни? И она ушла бы из этого мира так и не узнав, что на самом деле представляют из себя любовь, секс, мужчина, женщина, жизнь.

Катя вдруг почувствовала полную растерянность. У нее было ощущение, что жернова совершенно противоречивых чувств безжалостно перемалывают ее душу, превращая ее в какую-то зыбкую, неясную консистенцию. Она должна принять какое-то решение, она не может вот так без конца сидеть возле телефона и бесплодно размышлять о своей несчастной доле. Да, она изменила мужу, да, она изменила своим мальчикам, но это не более, чем какой-то случайный зигзаг в прямой, как шоссе, ее судьбе. Пройдет еще совсем немного времени, календарь быстренько перелистает оставшиеся дни отдыха, и река ее жизни заструится по прежнему руслу. Ну а эти часы она будет вспоминать, как чудесный праздник, как случившееся с ней однажды невероятное приключение, нечто вроде прекрасной сказки, которую без конца хочется перечитывать, но в реальность которой нельзя поверить. И больше она никогда и ни за что не поедет одна на юг, как, впрочем, и в любом другом направлении.

Да и зачем ей отрываться, как листу от дерева от семьи, ведь у нее есть Петя — и вот если он изъявит такое желание предпринять какое-нибудь путешествие, то она с удовольствием составит ему кампанию. А сейчас ей надо срочно звонить домой.

Ее голос в прологе беседы с мужем слегка подрагивал и вибрировал особенно тогда, когда она повествовала о том, как размеренно и монотонно текут здесь ее дни и ночи, но к финалу палитра интонаций Кати обрела прежнюю уверенность, и она спокойно закончила разговор. Мальчиков не было дома, они ушли гулять, и это обрадовала ее; притворяться перед ними ей было тяжелее, чем перед Петром. Она поговорит с детьми в следующий раз, когда окончательно освоится со своим новым статусом неверной жены. А, судя по тому, как она быстро привыкает ко всему новому, что входит в ее жизнь, этого счастливого момента ждать осталось совсем недолго.

Они договорились с Артуром, что пойдут вечером на танцплощадку. Прижавшись тесно друг к другу, они плыли на переменчивых волнах сменяющих друг друга мелодий, которые выжимало из своих инструментов все тоже музыкальное трио. Среди внимательно следящих за танцорами лиц промелькнула и сердитая физиономия Валерия Ивановича, но Катя даже не отреагировала на это не самое приятное видение; этот человек для нее умер, так и не успев родиться. Ей было легко от того, что она больше не испытывала никакого страха, принуждающего ее скрывать от него свои отношения с Артуром; наоборот, ей было приятно ощущать свою независимость от запугиваний Валерия Ивановича.

Артур был замечательным партнером не только на узкой площадке постели, но и на широкой танцевальной площадке, и Катя с наслаждением отдавалась звукам музыки, синхронизируя движения своего гибкого тела с ее ритмами и тактами.

— Куда проляжет наш путь дальше по грешной земле? — спросил Артур, когда закончились танцы. — В ресторан или домой?

— Не хочу ни туда, ни туда.

— Тогда на море?

— Пойдем, — согласилась Катя.

Они спустились на пляж. Катя сбросила босоножки, подошла к морю, которое в знак приветствия тут же своим теплым языком лизнуло ее голые ступни.

— А вода очень теплая, даже теплее, чем днем, — удивилась Катя.

— Так всегда бывает. Море остывает медленней, чем суша. Об этом учат еще в школе. Я предлагаю искупаться.

— Но я не захватила купальный костюм.

— А зачем он тебе? Ночь — лучший купальный костюм, она скроет от нескромных глаз все твои прелести, — насмешливо проговорил Артур.

— Нет, Артур, я не могу, — заартачилась Катя.

— Не говори глупости, ты же уже знаешь, что можешь. Это в тебе говорят старые привычки. Должны же они периодически напоминать о своем существовании, не то ты вдруг окончательно забудешь о них. А это такая беда. Поэтому сначала надо непременно сказать — не могу, а только потом начать спокойно делать то, чего не можешь. А знаешь, ты ведь невероятно бесстыдная женщина, — вдруг усмехнулся он. — Мне это чертовски в тебе нравится. Так что раздевайся — и бултых в воду.

Артур почти мгновенно стянул с себя всю одежду, и Катя увидела выделяющуюся в темноте незагорелую белую полоску, пролегающую по его ягодицам и бедрам. Еще через пару секунд его тело поглотило черная бездна моря.

Катя внимательно осмотрелась вокруг себя, пытаясь пробить взглядом толстый слой темноты. К своей радости, зрителей, которые могли бы наблюдать предстоящий сеанс стриптиза, поблизости она не обнаружилось. И пока привлеченная этим зрелищем публика не появилась, Катя стала поспешно расстегивать платье. Когда она стащила с себя маленькую тряпочку трусиков, то снова быстро оглядела окрестности — не следит ли кто-нибудь за ней? Немного успокоившись, она шагнула к морю.