Пятьдесят три карты
Шрифт:
Она стала помогать мне, волнообразно изгибаясь. Прошел
час, а мы все пили и пили по капле безудержно растущее нас
лаждение. Я давил головкой члена в глубине ее влагалища и от
прикосновения к чему-то твердому она нервно вздрагивала и,
прикрыв глаза, протяжно стонала. Среди общей все возраста
ющей сладости судорги апогея наступили внезапно. И я и она
одновременно кончили. Несколько минут мы лежали молча и не
подвижно на
– Ты доволен?
– тихо спросила она.
– Очень доволен. А ты?
Она засмеялась и, повернувшись ко мне, поцеловала в гу
бы. Потом спрыгнула с кровати и, грациозно двигая бедрами,
прошлась по комнате, искоса поглядывая на себя в зеркало.
– Как тебя зовут?
– Эфира.
Она подошла снова к постели, погладила тонкой изящной
рукой мою грудь и живот, присела с краю.
– Тебя, вероятно, удивила моя молчаливость?
– сказала
она, мечтательно глядя куда-то вдаль, - это я такая до того,
как мужчина становится мне близок.
Я боюсь, что он каким-нибудь неосторожным словом спугнет
мое желание отдаться ему. Мне стыдно своего желания и стыдно
раздеваться.
– А у тебя много было мужчин?
– Нет, не много. Пять, ты шестой. И все вы совсем раз
ные. Каждый следующий кажется лучше предыдущего.
– Расскажи мне о них.
– Разве это интересно?
– Конечно.
Она смущенно потупилась.
– Стыдно рассказывать. Да я и не умею.
– Ну, как умеешь. Расскажи, нечего стыдиться.
Эфира глянула на меня сладостным взглядом и прошептала:
– Я смогу рассказывать только тогда, когда ты будешь со
м ной. Я был уже готов и подвинулся, освобождая ей место ря
дом с собой.
– Не здесь, - сказала она, - встань с кровати и сядь на
стул. Я выполнил ее просьбу. Эфира села верхом мне на ноги,
лицом ко мне и вставила мой член.
– Теперь ты сиди совсем спокойно, а я буду рассказывать.
Я положил свои руки ей на бедра и замер.
– Тебе, наверное, извесен художник, который нас нарисо
вал? Он был первым моим мужчиной... Эфира двинула телом и от
острого наслаждения судоржно глотнула воздух.
– Он красив, статен и еще не стар. Я не успела опомнить
ся, как он налетел на меня, сорвал с меня платье и с диким
рычанием повалил прямо на пол. Я почувствовала резкую боль,
пронзившую все мое тело, и потеряла сознание. Очнулась через
несколько минут все там же, на полу. Художник исчез. Было
сумрачно и тихо. Во всем теле
тость. Ноги не держали меня. Я села на табурет. Немного бо
лел живот и что-то липкое и неприятное мешало между ногами.
Я увидела кровь. Испугалась. Мне показалось, что он разрезал
меня. Я сунула вату в кровавую прорезь и палец. Он ушел глу
боко и не достал дна. "Боже", - подумала я, -"Что же мне те
перь делать?" Когда я вынимала палец из отверстия, почув
ствовала неприятное жжение. Это было настолько неожиданно и
интересно, что я снова сунула палец внутрь и так сделала
несколько раз, пока все возрастающее наслаждение не повергло
меня в сумасшедший экстаз. Хлынули потоки густой слизи и
смыли кровь. Я увидела чистое небольшое отверстие, которое
не было похоже на разрез, и успокоилась. Через минуту я зас
нула. Эфира вновь дернула бедрами. Я взглянул на часы. Было
5 часов 45 минут.
– О! Уже конец!
Обхватив девушку руками за талию, я стал двигать ее из
стороны в сторону. Через несколько секунд, издав крик радос
ти, она кончила, излив на меня жидкость. За ней кончил и я.
Эфира вытерла свою промежность чистым платком и надела
платье. Я подал ей перчатки и цветы, которые вынул из ее во
лос. Пока она расчесывалась, прошли последние минуты. Мы не
успели проститься, она исчезла.
– Друзья, пора спать, - закончил Рэм и, попрощавшись,
пошел к себе в кубрик.
Мы с Диком еще долго сидели вдвоем, молча, каждый
по-своему переваривая услышанную историю.
Глава 12
Рэм с нетерпением ждал нас и, заметив, выбежал
навстречу. Он выглядел свежим и помолодевшим. Новая
прическа придала его красивому лицу аристократический вид.
Теперь он мало был похож на того пропившегося матроса, с
которым я встретился несколько дней тому назад в баре. Мы
выпили по рюмке виски и Рэм продолжил свой удивительный
рассказ.
– Каждую из 53 женщин я так хорошо помню, что стоит мне
лишь закрыть глаза, я почти материально представляю любую из
них. Они незабываемы и, очевидно, неповторимы. На
следующий день вечером, часов около 10, ко мне зашла
хозяйка, она принесла белье, которое я отдавал в стирку.
Болтая о всякой всячине, она осматривала комнату с новой
мебелью и огромными книжными шкафами. Комната приобрела
более респектабельный вид. Случайно выяснилось, что ее сын