Пятерняшки для фитоняшки
Шрифт:
Второе января
Татьяна
— Всё будет хорошо Синичка. — муж нежно поцеловал в нос, провожая в операционную.
— Люблю тебя. — шепнула ему нервничая.
Всё утро я не могла собраться и расставание с детьми далось тяжело. На видеосвязи будем, но всё не то.
Хотя новогоднее настроение так и держалось, даже несмотря на волнение перед предстоящей операцией. В клинике повсюду были украшения, мишура и пахло мандаринами даже в операционной. Не знаю, насколько это возможно, или это
— Считайте на убыль от тысячи восемьсот восемь. — сказал анестезиолог, накрывая моё лицо маской.
Я не сразу смогла начать считать. Во-первых, подумала, что он не такой весёлый, как тот, что усыплял меня в перинатальном центре, а во-вторых, почему тысяча что-то там? А не десять, девять, восемь и так далее?
Отвлекающий манёвр сработал на отлично, я быстро заснула. Из-за Нового года мне и снились новогодние сны.
Пять ёлок плясали танец маленьких утят, гигантский Крот стоял на задних лапах у плиты в поварском колпаке и жарил праздничные пирожки и прочий сюр. Но самое смешное это был Максим в роли мандарина. Я бегала за ним и хотела съесть, поэтому, когда выходила из наркоза, сказала ему что он мандарин.
— Животик не видел, бинты. Но Дмитрий Артурович хвалил. Заверил, что всё хорошо. — лицо Максима лежало так близко к моему, что было трудно на него смотреть, а говорить я толком ещё не могла.
— Дети? — живот сейчас меня волновал меньше всего, а вот по детям я соскучилась, они мне не снились.
— Дети хорошо, ждут.
Максим так приятно потирал большим пальцем мою руку, и от него исходило тепло, и пахло домом, детьми. Глаза закрылись сами собой, под тихое разрешение мужа я вновь начала засыпать.
Максим
Таня перестала упрямствовать в этот раз и разрешила присутствовать на осмотре. Бандаж с повязками сняли и даже несмотря на отёчность, гематомы и ещё незаживший косметический шов, животик смотрелся симпатично. Конечно, он не стал прежним, растяжки в полном объёме убрать не вышло бы, но беспощадно растянутой и обвисшей кожи уже не было.
— Очень хорошо. — заключил Дмитрий Артурович.
— Когда меня выпишут? — спросила Синичка, мельком взглянув в зеркало, придерживая сорочку под грудью.
— Ишь ты прыткая какая. Я тебя Татьяна Дмитриевна выпишу, ты детей начнёшь по очереди таскать, швы разойдутся, а мне тебя потом перешивать по новой? Так не пойдёт красавица. Лежишь как минимум пока швы не снимут. Это ещё семь суток, а там посмотрим по состоянию. — хирург сказал ровно так, как я просил, хотя на третьи сутки Таню вполне можно было выписать.
Но моё желание оставить Синичку в клинике под наблюдением врачей было рационально на все сто. Во-первых, полноценный отдых, во-вторых, стерильность, в-третьих, профессиональный уход, в-четвёртых, она не будет рваться в чём-то помочь, а соответственно не пострадает, и её восстановительный период пройдёт значительно проще и быстрей.
— Я обещаю, что не буду. Буду лежать
— Таня нет. — вмешался уже я, — Ты же не хочешь вместо недели сейчас, пролежать потом в больнице месяц с осложнениями? — поинтересовался у неё нарочито строго.
Любимые глаза заблестели, и если бы не обработка шва в этот момент, я обнял её, поцеловал нашептав на ушко всяких глупостей и нежностей.
— Нет. Не хочу. — шепнула обиженно.
Ничего хорошая моя, всё же для твоего блага. — подумал про себя, но сердце-то кровушкой обливалось, из-за меня же плачет.
— Вот и умница, а я буду приезжать каждый день! — клятвенно пообещал, услышав сдавленное «хорошо» от Синички.
Она очень расстроилась, и после осмотра и консультации Дмитрия Артуровича в палату к ней мы вернулись с хмурой тучей.
— Ложись, я помогу. — уложил Синичку на кровать и видно было, с каким облегчением она легла.
— Болит? Может медсестре сказать, чтобы обезболила? — уже подошёл к двери, хотел лично позвать не с кнопки, чтобы сразу с уколом пришла.
— Не болит. Просто обидно. Я так домой хотела, я же изучила всё, на третий день обычно выписывают. — пробурчала Таня.
— Правильно. Но ты не все и отношение к тебе особое. — выкрутился, и поцеловав Синичку, засобирался домой.
Я теперь вместо мамы и обязанностей полно, а Синичке спать и сил набираться.
— Ты уже уходишь? — с обидой в голосе спросила.
— У Ольги Леонидовны выходные, а твоя мама с бабулей после обеда зашьются. Я должен ехать, но вечером ещё заеду, привезу вкусненького. Ты пока придумай чего и скинь мне сообщением, как раньше помнишь? — улыбнулся, вспоминая её беременные хочушки.
Иногда такие списки получал, что ума не мог приложить, куда в мою Синичку столько влезет? Но влезало. За шестерых же.
— Помню. — наконец-то родная улыбнулась.
Улыбка была хоть и грустной, но хоть что-то.
— Ну и вот. А пока спи. — поцеловал её перед уходом ещё раз и вышел за дверь.
Дома уже в прихожей меня ждали пять орущих от жары детей, и две вымотанные женщины, пытающиеся раздеть всех разом.
— А что происходит? — удивился, впрягаясь в родительские заботы, беря на руки Витю, чтобы раздеть.
— Мы ходили на прогулку. — заявила Танина мама, стаскивая с плачущей Юли шапку.
— Я же говорил, что сегодня без прогулки, видите им жарко, чтобы погулять надо как минимум втроём их одевать. — не мог скрыть раздражения, даже профессионал в воспитании детей, Ольга Леонидовна не смела перечить нашим с Таней просьбам.
С тёщей у меня отношения мягко сказать были натянутые. Она развелась с Таниным отцом и оставила её, а это в моём понимании было недопустимым. Ладно моя маман изначально мной не интересовалась, но как растить дочь до двенадцати лет, а потом в один момент оставить? Как?!