Пятеро на леднике
Шрифт:
Ни одного огонька не было в домах; сугробы нового снега парчой отсвечивали под луной; в ночной тишине где-то утробно лаяла собака.
Лишь одно окно второго этажа горело над селом. Там жила Ольга Никифоровна, в маленькой комнатке под самой крышей.
Алеша остановился, привалился грудью к палисаднику. Свет из окна падал на мохнатые белые ветви тополя. Он пройдет в сто раз больше, только бы светило ему это окошко. О, как легко он будет тогда преодолевать всякие трудности, помогать людям, больным и ослабевшим! Ведь он будет для них как окно в ночи! Его сердце будет тогда бесстрашно, руки
Едва он дотронулся до двери, как она отворилась, будто Ольга Никифоровна стояла и ждала его. Она прижимала к груди книжку, на плечи ее была накинута шаль.
— Простите, — проговорил Алеша задыхаясь. — Я… хотел сказать, что я вернулся… Володи нет!
Ольга Никифоровна схватила Алешину ледяную руку горячими пальцами, губы ее задрожали, книжка выпала из рук.
— Я не спала ни одной минуты! Вы поверите? Как перед экзаменом… А завтра я пойду с вами! Завтра вместе, хорошо?
Алеша только кивнул, отступая по лестнице. Она недвижно стояла в двери.
Алеша побежал по улице, то и дело оборачиваясь на бегу, чтобы увидеть в студеной жестокой ночи теплый квадратик света.
Родной дом угрюмо темнел под тяжелой крутой крышей, как будто горе застыло в нем. Мать, наверно, мечется в одиноком сне, терзается, потеряв надежду. Бабушка по старости спит и не спит, сон ее — как клубок пряжи из бесконечных дневных забот. И хлопоты по хозяйству, и боязнь за них за всех, за мать, за внуков — только бы жили в согласии… Но истончается пряжа, тянется, рвется, руками не собрать разорванные куски, не связать…
Алеша потянул дверь — открыта, значит, его ждали. Он осторожно прошел к столу, сел, слыша гулкие удары своего сердца. Спать совсем не хотелось. Алеша положил руки на стол под лунный свет, стал хватать его пальцами, засмеялся.
— Леша, ты, что ли? — спросила бабушка из-за перегородки. — Там молоко в крынке, поешь. — Она завозилась, зевая, хотела встать.
— Не вставай, бабушка, я сам!
Он снял шапку, снова надел. Поставил стакан в квадрат лунного света, поднес крынку, стал бережно наливать молоко: оно лилось голубой перламутровой струей — чудо! Опять Володины краски!.. Алеша прошелся у стола взад и вперед, изумленно разглядывая стакан и крынку. Странное состояние. Что-то должно открыться, что-то сейчас откроется!.. Можно не спать всю жизнь, если думать об Ольге Никифоровне! Она ждала его! «Вы поверите? Как перед экзаменом…»
Алеша снял шапку, положил ее под лунный свет, и шапка, как заколдованная, преобразилась, стала похожа на зверька, который подбирается к стакану с молоком.
«Работать поступлю в нашу больницу. Макарову «бабушку» вылечу первым делом. Дом их перевезем в село.
К больным буду ездить в санях, в шубе. А Оля ждать будет меня, тетради проверять будет под зеленой лампой. Володе помогу стать художником, в академию его пошлем… Где же Володя? Где-то в лесу!» В ничтожную, острую долю секунды Алеша почувствовал будто озарение, и — повернулось колесико. «Тетрадка!»
Он выхватил из кармана Володину тетрадку с сочинением… Дальше все было как во сне… Алеша открыл тетрадку, приткнулся к морозному окну, пробегая глазами большие Володины буквы.
Сочинение на тему: «Наш лес».
«С детства я живу среди русской природы. Поэтому я люблю наш дремучий лес. Он приносит всем людям много полезного, он дает нам дрова и плоды, грибы и ягоды.
Особенно я люблю одно место в лесу, которое лежит в красивых окрестностях нашего села.
Дорожка вьется вдоль обрывистого берега реки — то пропадает в гуще, то выходит на открытое пространство. Река изгибается, будто змея.
Вот в одном месте нависли кроны деревьев над крутым обрывом. Под корнями этих деревьев прячется тайная, незнакомая пещера, в которую можно влезть со стороны реки. Стены пещеры сухие и гладкие, на них можно выцарапывать рисунки. Если сидишь внутри, то корни красиво нависают на фоне неба. На той стороне реки белеет песок и цветет ольха, желтая на солнце. Хорошо оттуда глядеть на родные просторы…»
Алеша вскрикнул, вскочил, уронил табуретку.
— Ма-а-а!
— Ой, ой, кто, кто это? — сдавленно вскрикнула мать, села на кровати. — Ты? О, господи! Что ты так орешь?
Утром Васса нерешительно подошла к спящему Алеше. Ночью он переполошил всех. Силком его удержали — хотел бежать на реку, пещеру искать, еле заснул.
— Лёкса, Лёкса! — позвала мать и потрогала его за плеча.
— Я! Я! — Он открыл глаза, не соображая, где находится. Увидел мать, вскинулся, сел. — Сколько времени?
— Время все твое, — улыбнулась мать. — Пещеру, может, во сне увидел?
Алеша вскочил, влезая в штаны, сердито упрекнул:
— Что ж ты мне раньше-то…
Мать уже в пальто, в платке задержалась у двери, усмехнулась:
— Там у крыльца разведчики твои толкутся.
Бабушка вынесла из-за перегородки сковороду с картошкой.
Алеша, садясь к столу, заметил, что опустел Володин угол, нахмурился.
— А где Володины рисунки?
— В сундук спрятала, — ответила мать и вдруг всхлипнула: — А то не знаю, когда он еще рисовать-то будет.
— Павел Федорович был вчера?
— Приходил, спрашивал. С тобой хотел поговорить. — Мать вдруг быстро подошла, тронула его за вихор. — Он тебе помочь хочет.
Алеша отвернулся, промолчал.
Над избами вздымались розовые утренние дымки. Медяшка и Митя Засоня поталкивали друг друга в плечо — мороз был крепкий.
— Здорово, разведка! — сказал Алеша и повернулся к Мите. — Ты был прав, пещеру пойдем искать.
Алеша достал тетрадку и прочел ребятам описание пещеры.
— Знаете такое место? Медяшка неопределенно ответил:
— Река, она везде змеей извивается.
Они пошли вдоль улицы к мосту.
Из переулка наперерез им вышел малость опухший Павел Федорович, бодро отдал честь:
— Утро доброе, искатели-спасители! А я в Деребаево сходил вчера, в милицию.
— Без милиции найдем, — сказал Алеша.
— Куда ж мы идем? — спросил Павел Федорович, пристраиваясь в ряд с ними, и озабоченно сказал: — Я тоже пойду. С работы отпросился.
Они остановились перед спуском к мосту. В лилово-голубой тени таилась речная пойма, только верхушки леса задевали лучи солнца, оно вставало в дымно-опаловой пелене над лесом.