Пятицарствие Авесты
Шрифт:
Марк решил проверить свою догадку о происшедшем на него
нападении с помощью Петра, которого он, проинструктировав,
попросил войти в комнату нападавшей на Марка, когда тот
будет там, словно бы беспокоясь о её здоровье, и сообщить о
бегстве Агриппы и Вереники из города. Ведя себя
доброжелательно, что не стоило больших усилий, принимая во
внимание то впечатление, которое произвела на него пленница,
Марк поинтересовался её самочувствием,
ответа ни на этот, ни на последующие вопросы. Она лежала
так же, откинувшись на изголовье, закрыв глаза и не говоря ни
слова, причём была бледна, но совершенно спокойна, что
особенно поразило сикария, потому что благополучный выход
из той ситуации, в какой находилась пленница, мог казаться ей
проблематичным, но, очевидно, эта проблематичность не
сильно беспокоила женщину. Когда вошёл Пётр и тревожным
тоном сообщил новость о бегстве царя и Вереники, Марк,
наблюдавший за ней, заметил, как дрогнули закрытые веки, как
напряглось всё её тело, и понял, что догадка была правильной
и что Вереника всё узнала и решила отомстить таким образом.
— Итак, она вас бросила, — произнёс он с некоторой
долей насмешки, смотря в лицо лежащей на постели,
дрогнувшее на этот раз более откровенно.
— За что она решила меня убить? — спросил он вновь.
— Вы сами знаете — за что, — прозвучали наконец-то
первые слова незнакомки, произнесенные с невыразимо
прекрасным тембром, заставившим ёкнуть сердце Марка.
— Что с Роксаной? — спросил он, уже понимая, что ей
известно всё или по крайней мере многое.
— Она поплатилась за своё предательство и вашу измену,
— ответила пленница и впервые открыла глаза при Марке.
«Боже, как она прекрасна!» — подумал тот, окончательно
сражённый её красотой.
— Почему вы осуждаете меня, ведь вы ничего не знаете. А
может быть, всё-таки знаете, что Вереника сожительствует со
своим братом Агриппой? — спросил Марк. — Знаете или нет?
— Она — царица, — отвечала пленница.
— Для меня она — человек, и я полюбил её как женщину, а
не как царицу, и разлюбил так же.
— И всё же она — царица.
— Так что же с Роксаной?
— О ней можно забыть.
— Как я понимаю, вы — близкий человек царице. Сколько
лет вы с ней?
— Со второго её замужества.
— Вы, очевидно, новичок в делах такого рода, как
убийство человека? — спросил Марк, уверенный в
утвердительном ответе.
Она улыбнулась насмешливо:
— Думайте, как вам будет угодно.
— И что же теперь вы намерены делать?
— Я пока не знаю, что вы намерены делать со мной.
— Резонно, — отвечал он, обескураженный, и добавил: —
Я подумаю о вашей судьбе, а пока — выздоравливайте. В этом
доме вы можете требовать всё, кроме свободы. Пока...
Думая о том, в какой ситуации оказался, Марк понимал, что
отпускать пленницу на свободу сейчас было бы опасно для
Роксаны, если она ещё жива, и для него, поскольку Ве- реника,
узнав результат первого покушения, скорее всего предпримет
новое, более серьёзное; да, признаться, он не хотел так быстро
расстаться с женщиной, которая ему очень понравилась.
Непонятным было для него, как могла Вереника узнать о его
связи с Роксаной, так как в течение двух месяцев с тех пор, как
сикарий встретился с царицей, не произошло — это можно
было утверждать уверенно — ничего такого, что бы вызвало
подозрение женщины, которую он любил до последнего
времени, пока не стало известно о её связи со своим
собственным братом. Ему нужно было вспомнить всё с самого
начала их знакомства, происшедшего совершенно случайно, по
крайней мере для Марка. Тогда он находился по каким-то
делам в Верхнем городе, где его и увидела Вереника,
прогуливавшаяся в одежде простой горожанки в
сопровождении жены одного из начальников охраны и своей
подруги, а также рабыни Роксаны. Царица была в разводе со
своим вторым мужем, киликийским царём, и, понуждаемая то
ли обретённой свободой, то ли развращённостью своей
натуры, устремилась навстречу приключениям, жертвой чего
оказался Марк. Видный, красивый, хотя уже и не молодой грек
понравился чувственной женщине, приказавшей своей рабыне
проследить за мужчиной до самого дома, а через пару дней
Вереника вместе с ней была у его ворот под предлогом
деловых отношений, от коих хозяин дома не мог отказаться. Он
провёл их в дом в расчёте на переговоры, касающиеся его
торговых дел, которые не мог игнорировать, несмотря на то
что этим занимались его люди с предоставленной им всей
свободой действий, чем они и пользовались охотно, не давая
оснований сомневаться в своей порядочности. Войдя в дом,
гостья удобно расположилась, скинув лёгкую накидку с
головы, и Марк обомлел: перед ним сидела прекраснейшая из
женщин, что он когда-либо видел, но необычайная красота её