ПяТнА
Шрифт:
– Чего так?
Машка уже в открытую шипит на мои оговорки. А рыбак демонстративно выпускает свой улов в реку. Пожимаю плечами. Может, я любитель поговорить сама с собой. Никто ж не докажет, что у меня в воображении единорог гарцует!
“Ну, я их выпустил”.
“Сам выпустил – сам лови!” – кричу себе же в голову. Но единорог не слышит или попросту игнорирует. И начинает описывать, какой прекрасной станет его земля после возвращения всех блудных душ.
Эх, будь ты осязаем, задушила бы! Серьёзно задумываюсь сгонять на Изнанку попинать это копытное. Заодно проверить, как там наш Капитан?
Волнение растёт с каждым часом, потраченным вхолостую на камышистом берегу Охты. Но ни я, ни Машка не смеем пересечь мост.
У рыбака под плащом отчётливо топорщится дуло автомата. А Григорий говорит обо всем, кроме происходящего за гранью.
Я верю в Капитана. У него за спиной послужной список длинною в “Войну и Мир” и несколько горячих точек. Правда, кадеты мы у него первые. И Евгений Филиппович говорит, что с нами управиться сложнее, чем с термоядерной реакцией.
А на Изнанке всего лишь другой мир, вряд ли что-то сможет остановить его, если он идёт к цели.
Вернётся назад он уже без Кракена. И без тела.
А мы не станем ни о чём спрашивать.
10. Внеплановые пайки
В комнате горит свет. Одинокая лампочка, та самая которая «Ильича», с трудом освещает пространство. Её сил не хватает, хотя я купила самую яркую, что нашла в магазине. Свет ложится на тахту, приютившуюся в одном углу комнаты, низкий столик, компьютер у балкона и плед вместо стула возле него, на древний шкаф во всю стену из запасов советской бабушки, в нём дверь открывается на себя и отсутствуют ручки и половина стёкол. Мы перевозили этот сервант с таким геморроем, что следующая моя мебель будет исключительно мягкой, а ещё лучше надувной. Зуйко поклялся повесить меня на одной из створок шкафа. А Каримова не успокоили даже три бутылки пива. В тёмном углу комнаты прячутся пакеты с обувью и стопками книг. Пол закрыт прибитым к нему баннером с рекламой Nokia.
Я валяюсь, развалившись в кресле и свесив ноги через подлокотник. У меня трояк по высокоточным системам наведения, их расчёту и проектированию в реальной среде. Это маленький праздник.
Пересдачу совместили с консультацией психолога. Поэтому могу сказать точно: я не сошла с ума. Всё происходящее в рамках допустимого. Доктор Дальневосточная даже похвалила меня за отсутствие истерики и адекватный подход к общению с тем, с чем общаться запрещено правилами.
Какими стараниями Капитан выбил для меня пересдачу на следующий же день – думать страшно. И теперь я должна ему, как минимум, одну почку. Вторую почку готова отдать за планёрку, обещанную начальством. Так что, лишившись заочно лишних органов, сегодня позволяю себе валять дурака.
Единорог спрятан в шкатулку и задвинут под кресло. Слишком много слов от него влезает в мою бедную голову. Я перестаю слышать свои собственные мысли, когда его ржание заполняет воздух вокруг.
На карте Санкт-Петербурга отмечены шесть точек – расположение наших квартир в пригороде. Они составляют почти идеальный полукруг диаметром в десять километров с центром в рукаве реки Охты, левого притока белокаменной Невы. Уже несколько часов размышляю на
Планёрка назначена только на завтра. Я всей своей любознательностью чувствую, что не доживу.
Звонок телефона отрывает от занимательных размышлений.
– Ржавая, через сорок минут будем у тебя! Готовь пиво, а с нас закусь! – орёт Александр Мир в трубку.
– Сегодня дворец закрыт для посещений, – отвечаю грубо и резко. Для полного счастья мне не хватает толпы гостей и спонтанного бухача.
– Мари сказала, что у тебя вчера охота была удачная. Надо отметить твоего первого! – гундосят из сотового.
В чем дело? А как же подписка о неразглашении? Будем пить и разглашать? Мне, наконец, объяснят, что происходит?
И даже поесть принесут? И это будет не пшёнка? И Машка не против? Так это же двойной праздника! Бегу и лапти сверкают.
– Только ненадолго, у нас завтра планёрка, – ломаюсь я скорее для галочки. А то потом не выгонишь их. К слову, Мир всё равно бы пришёл и друзей, зараза, привёл. Он у нас отказов не принимает. Если решил, что пати сегодня у бати, то бате лучше согласиться. Сопротивление бесполезно. Да и не могу я отказать самому красивому парню в нашей группе.
Неохотно отрываю задницу от кресла… а нет, не отрываю. Тыркаю пару кнопок в телефоне, заказывая пиво с доставкой на дом. Параллельно нахожу три промокода и стоимость продуктов скатывается до сотни рублей. И это за шесть банок Ленинградского светлого! Плевать, что моча, главное – дёшево!
Пиво приезжает одновременно с весёлой компанией. Зуйко, Пятницкий, Мир, и Саанов дезинфицируют руки и развешивают куртки по вешалкам.
Закусоном, конечно же, оказываются наши внеплановые пайки. Две штуки. Зуйко попросили доставить, Мир вызвался помочь и вот они все здесь. Ах ты ж дружок-пирожок, сволочь языкастая, умеет одногруппник примазаться к бесплатному хавчику!
Но разворачивать копыта поздно, комната битком набита халявщиками.
Смех, разговоры, шёпот, шуточки. Мир разглагольствует, Пятницкий шарится по моим полкам, Саанов уткнулся в карту с россыпью точек, Зуйко деловито разбирает пакеты…
Машка надулась и сидит в уголке. Её не трогают. Она у меня не любитель тус и вечеринок, больше музеи предпочитает. Конечно, там экспонаты молчаливые, не что наши одногруппники. Машка нудная и породистая, ей тяжело реагировать позитивно на глупые выходки окружающих. Зато на неё всегда можно положиться. Хотя у нас вся группа надёжная.
Например, Степан Игоревич Зуйко – наш старший в группе, что-то вроде старосты, настолько ответственный, что может позвонить среди ночи и продиктовать домашку или план доклада на семинар через неделю. По собственной инициативе и по доброте душевной. Особенно он любит это делать ночью, когда сам не может уснуть. Зуйко профессионально разливает пиво по чашкам и передаёт через остальным.
Александр Мир агитирует пойти в ночной клуб. Мы отказываемся. Но он наберёт себе сообщников и опять устроит где-нибудь местечковый Апокалипсис. С ним никогда не соскучишься, но частенько от него хочется отдохнуть. Сегодня на его декламации ведётся Дмитрий Пятницкий.