ПяТнА
Шрифт:
В тот момент я вспомнила об этом пункте и промолчала. А надо было вспомнить о пункте номер девять.
2. Эмиссионная туманность Лагуна
за три месяца до этого…
– Что, простите?
– Эмиссионная туманность Лагуна, – повторяет моё отражение в зеркале.
Я не спала несколько ночей, готовилась к пересдаче высокоточных систем наведения, их расчёту и проектированию в реальной среде, которую задолжала
– Это гигантское облако газа и пыли является домом для молодых звёздных скоплений.
Дело происходит в ванной около шести часов утра. Свет сорокаваттной лампочки режет глаза, но он приятней свечения компьютера, у которого я просидела всю ночь. Высокоточные системы, видимо, совсем сбились, раз меня клинит на звёздах. В зеркале я выгляжу ещё более уставшей и ржавой, чем обычно. Я не люблю тишину, возможно, привычка отвечать самой себе, выросшая вместе со мной, трансформировалась в психологическое отклонение?
– Очень занимательно, – отвечаю себе, решаю почистить зубы и лечь спать. Утро вечера девиантней.
Отражение суетится, рябит и наклоняется ближе:
– Это пароль. Скажешь его на границе. И тебя пропустят.
Киваю с умным видом. Только так и надо общаться со своими отражениями. Соглашаться на все и делать вид, что в курсе происходящего бреда. Всё, что происходит в голове, остаётся в голове.
– Я смог достучаться до тебя только потому, что ты сходишь с ума! Но завтра тебя будут ждать у границы. Не забудь прийти! Не забудь слова!
Отлично. Спасибо за информацию, неадекватное самосознание. “Спать” отменяется. Поеду сразу в дурку. И всё можно было бы списать на галлюцинации, если бы отражение не вытаскивало козявки из носа, чтобы их с наслаждением сожрать. Я так никогда не делала. Вот честное слово!
– И что там будет? За границей?
– Там буду я! – радует отражение. Улыбается во всю мою кривозубую челюсть и сверкает зелёными глазами. Сейчас глаза кажутся черными, но я-то знаю их настоящий цвет. Ускоряю процесс приготовления ко сну, минуя вечерний скраб и тоник.
Если я сейчас спрошу: «Кто ты?», какова вероятность адекватного ответа? Я бы сказала – нулевая. Поэтому выдвигаю условие:
– У тебя одна минута мотивировать меня найти твою границу. И лучше указать геолокацию.
Отражение чешет лоб. Передёргивает головой, убирает, выбившиеся из хвоста кучерявые рыжие волосы за спину и щебечет моим голосом:
– У нас прикольно, есть вероятность магического вмешательства! И у тебя рог видно.
Блин, умная галлюцинация, знает, как заинтересовать человека. Уложилась в три секунды!
Я инстинктивно прижимаю руку к голове. Потому что там действительно сияет огромная шишка, за которую меня уже три дня зовут “единорогом”. А всего-то упала неудачно на гранатомёт. Учебный, даже без холостых. Он не должен был выстрелить и уж тем более попасть. Вот только отражениям знать об этом не положено.
– Положено, – отвечает зеркало. –
Зачет через три дня и это важнее любых галлюцинаций. Вежливо киваю и откланиваюсь. Отражение не довольно.
Уснуть мне так и не удаётся. До утра мучаюсь вопросом: “Не пора ли сгонять к психологу?”. А как только пищит одинадцать часов, меня будит соседка по квартире. Делает она это специфически – просто кидает мне в лоб часами. А это наш единственный стационарный будильник. Раритет, можно сказать. Он отлично летает. Даже лучше, чем будит. За год совместного проживания я научилась ловить его не глядя, по свисту выявляя траекторию полёта.
За три секунды умываюсь и натягиваю на себя форму. Сидит как влитая. А штаны цвета хаки даже округлость попе придают. Затягиваю волосы в хвост и прячу каску в пакет. Ее одену на периметре. Рюкзак – и в путь.
– Ты позавтракать забыла, – говорит моя соседка по квартире. Я уже обулась, но не могу же я пойти на тренировку голодной?!
Встаю на руки и топаю в кухню. Там усаживаюсь кувырком на стул и придвигаю к себе сковордку.
Яичница.
Вкусная.
Её хватает на пол минуты активного жора.
Обратно выпендриваться лень, поэтому выползаю медленно и на своих двоих. Никаких цирковых апперкотов.
– Моешь пол, – ставит перед фактом соседка.
Киваю. Ну надо так надо. А то берцы оставляют прекрасные тракторные следы из сухой грязи.
Сбор назначен на двенадцать дня. На проходную полигона мы с Машкой приползаем самые последние и невесёлые. Я – из-за настойчивого зазеркального самокопания. Она – по свойству натуры.
Капитан строго выговаривает обеим. Но на построение мы успеваем. Здороваемся и встаём в хвосте шеренги.
Все двенадцать человек моей группы экипированы одинаково – в защитные комбинезоны, черные берцы, шлемы и маски, закрывающие глаза.
Сегодня нам предстоит найти и обезвредить по три снаряда каждому. Стандартная учебная тренировка в Военно-космической академии им. А.Ф. Можайского города Санкт-Петербург. Здесь на старом полигоне проводят испытания оружия дальнего и ближнего поражения по будням и тренировки для кадетов по выходным. Это почти субботник, почти уборка территории. Только собираем мы осколочную шрапнель и скелеты неразорвавшихся мин.
Мы – будущее нашей родины, её надежда и спасение. Нам от восемнадцати до двадцати лет.
Делимся на связки, Капитан отдаёт приказ, мы разбираем миноискатели и сапёрные лопаты и разбегаемся по полигону.
Я, как обычно, в паре с Машкой. Моя соседка – самый свирепый кадет параллели. И самый низенький. Небольшой рост не мешает ей бросаться на врага с места, взлетая будто пружина, вырубать его с одного удара и победно прыгать на костях. А когда дерётся моя напарница, то цитирует Канта. Поэтому её стараются не трогать. Когда тебе не только кости, но и мозги ломают, это очень болезненно. Я свою соседку очень уважаю и немного побаиваюсь. Где гарантия, что ночью она не перегрызёт горло мне?