Пятнадцатилетний чародей. Том I, часть II
Шрифт:
— Младшая сестра Юн Ми! — Со Хён всё-таки села на кровати, как ты себя ведёшь, я обязательно расскажу о твоём недостойном поведении мамам. Слова не должны обгонять твои мысли. Нужно думать, а потом…
— Ой невестка прекращай! Здесь все свои. — Лина с горящими, распахнутыми от любопытства глазами, схватила за руку Юн Ми, пряча девочку от разгневанной сестры, — так у тебя уже было с Юркой, и как он? Я Софию спрашивала, а она молчит как партизан.
— Так значит София беременная? Хитрая мордашка Юн Ми выглянула из-за спины Лины.
— Юн Ми! — три голоса сплелись в боевой клич, обещающий порвать, и замести под коврик.
—
— Значит он спит со слугой? — Со Хён отчаянно покраснела.
— Да кто его знает. Это Линка выдумала. — Лана оценила напряжённую позу сестры опять, отвернувшуюся к окну, — просто после обряда принятия в слуги, Юра ночевал у Софии, вот Лина и бесится. Он же нас из спальни выгнал.
— Ну да выгнал! — Лина не оборачиваясь, — говорит раз мы сёстры значит без вариантов. Ретроград. Мы ведь не родные.
Лина тяжело вздохнула, развернулась и умоляюще глядя в глаза Со Хён, стала просить:
— Невестка обещай нам поговорить с Юрой, убеди его, что лучше меня и Ланы вы никого не найдёте.
Тишина, накрывшая палату ватным одеялом, не давала услышать громкий стук двух девичьих сердец, казалось время застыло в ожидании ответа.
— Девочки, я попробую. Только мне, мой жених сказал, — многожёнство не для него, не готов он сейчас об этом думать. — Со Хен покосилась на свою младшую сестру, подбирающуюся к серебряным волосам, — Юн Ми сходи на первый этаж и принеси свежие газеты.
— Ага, я быстро.
Дождавшись, когда за девочкой закроется дверь, Со Хён заговорила, зная любопытство сестры, стараясь говорить потише:
— Девочки, вам не кажется? Юра гораздо взрослее своего возраста. Он так на меня смотрит. Он такой. Он мой ученик, и в школу не ходит. Домашнее задание не делает. Учителя говорят, сидит за партой, и смотрит, смотрит на Карину, — увидев вопросительные взгляды, пояснила, — это моя ученица, инвалид- колясочник, сидит за первой партой. А Юра сзади сидит. Вот на неё и смотрит. Девочки мне страшно. Я не смогу быть моему мужу хорошей женой, я слишком старая.
Слёзы, нашли маленькую дверцу в измученной душе и потекли непрерывными тонкими ручейками. Сёстры, сразу, с двух сторон, сели на койку к больной, и после некоторой борьбы с одеялом и запутавшимся в нём ногами, затихли по бокам, обнимая свою будущую невестку.
— Девочки как мне было страшно. — Со Хён продолжила сквозь тихие слёзы, — у моего Юры лицо стало, жёстким, хищным. Когда пришёл Брат из ордена Тамплиеров, я знаю он хотел меня убить. Юра меня спас, он приказал фамильяру защищать и убивать если нужно. Мы побежали к задней двери, а там… Там уже ждали. Я так боялась, боялась. Когда меня ударили по голове, я не потеряла сознание, я всё видела. Думала меня убьют. Кот убил двоих, сразу убил, а третий. Там ещё был третий, он в меня стрелял, и всё время промахивался. Злое жужжание, оказывается пули жужжат как злые осы, такие большие злые, мамы их шершнями называла. Мой жених. Юра прибежал к нам. А я даже пошевелиться не смогла, ноги отнялись, ничего не чувствовала, совсем ни чего, и платье кровью испортила…Глаза бешенные, жуткие. Мне кажется, того, третьего — Юра убил… Руки нежные, тёплые, он меня коснулся и мне сразу стало
— Та-Дам! — дверь с грохотом, несвойственным в принципе больничной двери, отъехала в сторону, явив троим девицам Юн Ми во всей её красе с кучей газет и улыбающимся чародеем за её спиной. — А кого я к вам привела.
* * *
В себя более или менее пришёл в самолёте, долго не мог сообразить где я и куда исчезли райские кущи.
Широкое мягкое кресло и овальный иллюминатор, семафорили моему просыпающемуся разуму о том, что я в самолёте.
Напротив, меня в креслах сидели папа с мамой. Странные такие, счастливые, за ручки держаться и на меня смотрят улыбаются. Сплю что ли.
— Ну что? Герой любовник проснулся? — голос отца вывел из раздумий. Значит не сплю. — Давай уже, открывай глаза.
— Открыл — пробурчал с подозрением смотря на своих родителей, — и причём, собственно говоря «любовник» который «герой?
— А как же, а кто упирался. В самолёт не хотел, орал на весь аэродром, — мама звонко рассмеялась.
— Ну да, кричал руками упирался: «я без гурий никуда не поеду, я их честно заработал». Вёл жизнь праведную, не грешил, не кашлял. — Добавил отец сквозь смех.
Так, что-то явно пошло не так. Закрыв глаза стараюсь сосредоточится, голоса родителей доносится фоном, но я уже внутри, разгоняю энергию солнышки по его лучикам, сформированные шары памяти улетают по своим местам, оставив после себя недоумение.
Странно почему два?
Не важно. Важно содержание.
Второе открытие глаз равно прозрению
— Долго меня колбасило?
— Долго сын. — смешинки исчезли. Отец больше не улыбается, только мама смотрит с нежностью, — «колбасило» тебя, как ты выражаешься, более суток. Ты сынок снова перетрудился, не нужно использовать энергию своей души, только энергию своей силы и ни как иначе.
— Не мог иначе, — я поморщился, вспоминая каменный мешок и темноту, — меня от неё отрезали.
— Подробности. — отец подобрался, глаза внимательные жёсткие, уголки губ опустились вниз, с детства помню это выражение, — Что помнишь сын?
— После того как очнулся. Помню всё, — я на краткий миг замер, прогоняя воспоминания второго шара. — э-э-э, дед Хасан? Как его здоровье? И это…
Я снова. Превратился в соляной столб, пытаясь разобраться в собственных воспоминаниях.
Родители сидя напротив молча ждали продолжения. Серьёзный отец и откровенно потешающаяся мама. Смешинки в глазах так и прыгали, пытаясь найти дорогу через плотно сжатые губы.
Я пощупал руками кожу на кресле. Ущипнул себя за запястье.
Больно, зараза.
— Па-а-ап? Вы меня из рая забрали? С того света?
Отец лишь покачал головой, а мама звонко рассмеялась, нет мама заржала как боевая лошадь Прживальского. Мне почему-то стало очень обидно.
— Хасан ибн Султан аль Нахайян, да продлит его годы Аллах, чувствует себя настолько прекрасно, что в Лондоне биржевые котировки обвалились, — в отличие от мамы, папа злился, — Сын ты хоть понимаешь, что натворил?