Пятнадцатый рай
Шрифт:
– Мы не можем ждать. Здесь была лодка, я вспомнил! Она была привязана к причалу! – закричал Максим. Воронков обернулся и посмотрел на Максима так, словно забыл о нем. – Нужно взять лодку.
– Яхта идет без огней, движется странно, очень медленно. Кто знает, сможем ли мы к ней подобраться. Он может начать стрелять, – предположил Аркадий. Идея, что Максим приблизится к своему отцу, ему не нравилась. Он, Аркадий, всю жизнь защищал Максима. А родной отец чуть не убил его.
Но мальчик вырос. Мальчика больше нет. Сильный мужчина
Далеко ли на ней можно дойти?
Лодка была старой, скрипела, рассыпалась по швам. Плохо. Максиму наплевать, он уже спускает ее на воду.
– Он явно что-то высматривает, ждет, – пробормотал Воронков. – Он увидит нас.
– Мне все равно, – бросил Максим, вставляя весла в уключины. – Я могу пойти один. Я могу пойти вплавь, если уж на то пошло.
– Прекрати, Максим. Не сходи с ума.
– Да? Я и не собираюсь. Я никогда в жизни не мыслил так нормально. Аркадий, останься на берегу. Вызови подмогу с воздуха. Вызовите силовиков.
Максим запрыгнул в лодку и уже собрался оттолкнуться от берега, когда в лодку забрался Аркадий. Он ответил Максиму только пристальным взглядом и наклонился, чтобы проверить крепление весел. Следом за ним в лодку ступил Александр Воронков.
– Нет, – покачал головой Максим.
– Это моя дочь. И это – моя лодка, – повел плечами Александр, прошел на нос, уселся на старой перекладине, достал из кармана пистолет и принялся проверять заряд. Максим пожал плечами и оттолкнул лодку от берега.
Течение подхватило их и понесло вниз по реке. Течение здесь было сильным, мощным. Оно играло им на руку, и расстояние до странно неживой белоснежной яхты сокращалось с каждым взмахом весел. Все молчали. Были слышны только всплески воды.
Он может увидеть их и выстрелить еще до того, как им удастся приблизиться к корпусу яхты, но это никого не волновало. Трое мужчин сидели в лодке и молчали. Каждого из них на эту лодку привела своя история, и, возможно, каждый из них сейчас вспоминал о том, что для него самое важное.
Для Максима все сократилось до одного короткого слова. Он всматривался во тьму, пытаясь перепрыгнуть через высокий, непреодолимый барьер времени и увидеть, что происходит на яхте.
Арина.
23
Охранник стучал и бился как сумасшедший, и не было ни одного варианта, что его удастся удерживать в «комнате развлечений» долго. Арина отправила сообщение и огляделась в поисках выхода. Что-то подсказывало ей, что дом, в который ее привез Коршунов, совсем не предназначен и не оборудован для содержания пленников.
Она прошла через несколько коридоров, по стенам которых висели семейные портреты – счастливые люди, смеющиеся, радостные лица. Домашние праздники, Новый год у большой елки, дети играют в электронные игры около огромной телевизионной
Ни на одной из фотографий не было Коршунова.
Он выбрал этот дом, возможно, заплатил за него, возможно, он хорошо знаком с хозяином, но не настолько хорошо, чтобы быть приглашенным на Новый год и попасть на семейные фото. Впрочем, Коршунов не относился к людям, которые празднуют Новый год дома.
Через столовую Арина прошла в просторную кухню, выполненную в прованском стиле, так никого и не встретив. Дом был жилым и теплым, наполненным радостью и заботой. Нормальная жизнь. Ни тебе больших постов охраны, ни камер видеонаблюдения. Из кухонного окна Арина увидела чуть подсвеченный ночными фонарями дворик. На уютной лужайке валялись детские мячи и игрушки, вдалеке виднелся домашний теннисный корт. Красивая, благополучная жизнь в тишине леса, в спокойствии, которое дарят большие деньги.
Кто владельцы этого дома? Как сочетается для них счастливый детский смех и тугой свист от удара плетью, женский крик, резонирующий о каменные стены подвала?
Арина уже знала ответ на этот вопрос. Она сама могла бы быть хозяйкой такого дома.
Обычная семья с небольшими странностями. Большая, крепкая дверь в подвал сделана не для того, чтобы держать в плену несчастную жертву. Крепкие двери и сложные замки удержали бы любопытных детей, они никогда не попали бы туда случайно. Эта игровая комната – не для детей, она – для взрослых. Возможно, для папы и мамы, когда те оставались бы в доме одни. Они спускались бы туда, вниз, чтобы поиграть. Добровольно поднимались бы вверх руки, чтобы позволить заключить их в плен. Ремешки бы застегивались с шутливыми полунамеками – полуобещаниями и боли, и страсти, и наслаждения – всего сразу. Любимый коктейль Арины, острый и опьяняющий, смешанный умелыми руками ее возлюбленного, поданный под жаром его горящих от возбуждения глаз.
Она услышала крик. Не охранник, кричал Коршунов. Кричал на кого-то. Скорее всего, на второго охранника. Арина почувствовала, как ее сердце застучало с утроенной скоростью. Она не знала, как сбежать, где выход и удастся ли ей это, но ее сердце бежало вперед.
– Она была здесь! Куда она делась? Обыщите дом! Обыщите участок! – Коршунов говорил со вторым охранником. Его голос звучал тихо, парня парализовала паника.
– Сейчас же. Я… я был на въезде. Она не проходила, – пробормотал он.
– Черт, я не спрашиваю, выходила ли она в поселок. Я говорю – обыщи дом, – рявкнул Коршунов. Арина, еле дыша, отступила в глубину темного коридора. Время вытекало из ее песочных часов на землю. Ей нужно оружие. Ей нужно будет… убить человека? Она не может, это немыслимо. Всю свою жизнь Арина занималась тем, чтобы спасать – пусть хотя бы котят, попугаев и щенков. Убивать для нее было равносильно собственной смерти. Нет, надо бежать. Надо… Участок большой. Убежать, спрятаться за корт. В кустах.