Пятница – game over
Шрифт:
Класс их встретил гробовой тишиной. Друзья и соратники смотрели на них так, словно они только что на глазах у всех взяли Зимний, продали американцам Аляску или единолично съездили в Болгарию на все путевки разом.
На цыпочках Лавренко с Жекой проскочили на свои места. Но тишина при этом не нарушилась. Даже муха не жужжала. Еще в начале урока она забилась в щель между рамой и стеклом, испугавшись, что ее тоже в чем-нибудь обвинят.
– Ну что, так и будем молчать? – нарушил безмолвие историк, стоящий перед своими учениками знаком вопроса – спина изогнута, руки
– Викентий Михайлович, а почему вы думаете, что это мы? – Для убедительности Костомаровский даже встал, чего обычно на уроках не делал. – Между прочим, наши отличники пострадали первыми. Все это дело рук «бэшек»!
– Да? – Учитель глянул на Владика исподлобья и слегка усмехнулся. – А кто сегодня бегал бить класс «Б»? Пушкин?
– Не, его не было, – протянул Костомаровский, не поняв шутки. – Но получили они за дело. К тому же нашим больше досталось!
– Что же вы лезли в драку, если вам больше досталось? – горестно всплеснул руками Викентий Михайлович и сразу из сурового препода превратился в хорошо знакомого учителя, доброго, чуткого и мягкого. – Сидели бы тихо, с вас вообще бы никто ничего не спросил. А теперь что? – Историк упал на свой стул. – У милиции вы главные подозреваемые. И если выяснится, что «бэшек» отравили чем-то серьезным, то на вас уголовное дело заведут…
– Мало мы им врезали, – с жалостью протянул Владик. – Надо было сильнее бить. Ну, ничего, мы еще успеем!
– Поздно уже кого-то бить, – вздохнул Викентий Михайлович. – Самое время сухари сушить.
– А там, в милиции, знают, из-за чего все это произошло? – раздалось робко с последних рядов.
– А из-за чего? – Историк вяло поднял глаза.
– Из-за Болгарии, – отозвался тот же голос.
– Ах да! – хлопнул себя ладонью по лбу учитель. – У вас же скоро контрольная. Боюсь я, ребятки, что после всего случившегося никого ни на какой курорт не пошлют.
– Ничего себе, – присвистнул Владик. – Это что же получается – мы горбатились, мы страдали, а теперь еще и без путевки останемся?
– Да ладно с ней, с путевкой, живыми бы из всего этого выйти, – подал голос один из хорошистов.
Стриженов вспомнил злые глаза Каринки и ее стремление во что бы то ни стало попасть на море. Да, если идея с Болгарией отменится, туго Сидоровой придется.
– Да кому нужна такая жизнь! – бушевал Костомаровский. – Нас мордой в песок, а мы утерлись и дальше пошли? Не годится!
Еще минуту назад тихий класс взорвался криками. Девчонки, конечно, хотели закончить все миром. Мальчишки требовали законной мести.
– Ну, кому, кому вы собираетесь мстить? – Викентий Михайлович был заметно утомлен всеми этими событиями. – Вы даже не знаете, кто все это устраивает!
– Все мы знаем! – Среди всеобщего гвалта голос Лавренко прозвучал неожиданно звонко, и тут же наступила тишина. – И даже можем прямо сейчас сказать!
Стриженов покрутил пальцем у виска, но было уже поздно – Макса несло.
– И кто же это? – поинтересовался историк и сложил руки
– Мы его почти поймали. – Лавренко чувствовал себя как минимум Кутузовым, добивающим французов на Смоленской дороге. Победа еще не окончательная, но вполне себе вероятная. – Поймали, – с нажимом повторил он, когда вокруг послышались смешки. – Но он убежал, а значит, пришел в класс незадолго перед нами. Достаточно сходить к «бэшкам» и «вэшкам» и спросить, кто сильно опоздал и пришел совсем недавно.
– Логично, – согласился учитель. – А как быть, если последними пришли на урок вы?
– Ну, это… – растерялся Макс и наконец посмотрел на Жеку. Тот повторил свой жест с подкручиванием мозгов и удрученно покачал головой. – Вы сначала узнайте, а потом поговорим. Если я прав, то кто-то еще непременно опоздал. Он-то и будет виновником. Вернее, одним из виновных.
– Хорошо! – Историк резко встал со стула. – Я сейчас вернусь. Постарайтесь сохранять в классе хотя бы видимость тишины.
Под каблуками учителя скрипнул линолеум. Дверь бесшумно закрылась.
– Ну, ты полный… – Стриженов не договорил, потому что слов от возмущения у него не было. – Ты хочешь, чтобы над нами все издевались?
– А ты хочешь, чтобы нас во всем обвинили? – в тон ему зашипел Макс.
– Ты, видимо, действительно не выспался, – разозлился Жека, решив больше не связываться с Лавренко.
И вообще, как так получилось, что они стали заниматься расследованием вместе? Никогда он Макса не переваривал, шумный он слишком и болтливый. Ничего, Стриженов теперь без Лавренко как-нибудь обойдется. Сейчас, конечно, никого не поймают, зря историк будет ноги топтать. Но Жека точно знал, где он наверняка застанет преступника. На козырьке! Там, где злоумышленник приготовил кирпичи и засаду.
Правда, было в этом плане одно «но» – кирпичи мог притащить на козырек не преступник. Их мог оставить кто угодно – гонял кто-нибудь голубей и набросал. В доме ведь уже все пострадали: и он, и Митрофанов, и даже сидящая сейчас у Митрофанова Каринка – инвалид на правую руку. Значит, преступник этими кирпичами может и не воспользоваться. Это плохо. На слежку они потеряют драгоценный день.
Но все равно, пока есть хотя бы малейшая надежда, ее надо использовать, а не рубить с плеча, как это делает псих Лавренко.
Историк вернулся довольно быстро. Лицо его было озадаченным.
– Ну что? – Весь класс подался вперед.
– Пока ничего, – пожал плечами Викентий Михайлович. – С «вэшками» беседует милиционер. Он их всех выгнал в коридор и вызывает по одному, поэтому, кто пришел, кто ушел там, неясно. «Бэшки» всем классом уехали в больницу. Поэтому даже если ваш таинственный некто из их класса, то пошел он не в сторону кабинетов…
– Ладно, – поднялся Костомаровский, которому надоели все эти разговоры. – К вечеру я все выясню. Пошли, ребята! – махнул он рукой, и вслед за ним поднялось несколько человек. Команда у него получилась внушительная. Таких случайно на улице встретишь – не по себе станет. А уж тем, с кем они собрались разбираться, лучше было вообще запереться на десяток замков.