Пятница, когда раввин заспался
Шрифт:
Но, увидев раввина в первый раз, Вассерман испытал разочарование: молодой человек выглядел далеко не представительно, обыкновенный юнец, каких много. Однако позднее, в ходе беседы, Вассермана подкупили дружелюбие и здравомыслие Дэвида Смолла. А голос и движения раввина разбудили воспоминания о старом бородатом патриархе, учившем маленького Якова премудростям Талмуда на родине. Голос Дэвида звучал так же ласково и убедительно, почти певуче. Такая речь была свойственна всем талмудистам.
Тем не менее, решив дело, Вассерман почти сразу же почувствовал сомнения. Нет, сам он был вполне удовлетворен, однако подозревал, что большинство прихожан едва ли мечтало о таком раввине, как Дэвид Смолл. Кое-кто ожидал увидеть рослого мужа сурового обличья, с зычным раскатистым гласом, похожего на католического епископа. Но раввин Смолл был невысок, а голос его звучал
Вассерман принялся тщательно подбирать слова.
— Ну, что ж, миссис Смолл, скажу вам так: я выбрал вашего супруга, потому что он мне понравился, хотя и не только поэтому. Как вы знаете, я беседовал ещё с несколькими. Все они хорошие ребята с умными еврейскими головами на плечах. Но для работы в общине одной сообразительности раввину мало. Он должен быть человеком смелым и стойким в своих убеждениях. Я довольно долго общался с каждым из них, говорил о роли раввина в общине, и все они соглашались со мной. Мы вроде как прощупывали друг друга. На собеседовании без этого не обойтись, и, как только они начинали думать, что поняли, какого направления я придерживаюсь, тотчас излагали мне сходные мысли, причем гораздо более складно, чем я мог бы изложить их сам. Но ваш супруг, как мне показалось, совершенно не интересовался моими воззрениями. А когда я принялся делиться ими, он попросту не согласился со мной. В самой уважительной форме, спокойно, но твердо. Соискатель места, который перечит своему будущему работодателю, — либо дурак, либо человек стойких убеждений. А считать вашего супруга дураком у меня не было ни малейших оснований.
Теперь и вы ответьте мне на один вопрос, миссис Смолл. Почему ваш супруг согласился занять предложенную должность? Уверен, что в семинарии всем кандидатам рассказали о нашей общине, да и я в беседе с мистером Смоллом честно ответил ему на все вопросы.
— Вы полагаете, он должен был искать общину поспокойнее? С более традиционным укладом жизни и устоявшимся отношением к раввину? — миссис Смолл допила чай и поставила чашку на стол. — Мы это обсуждали, и Дэвид сказал, что у таких общин нет будущего. Двигаться по наезженной колее, отбывать время на работе — это не для Дэвида. Он действительно убежденный человек. И он считал, что сумеет заразить этим общину. И то, что вы приехали за раввином один, без свиты из косных людей вроде мистера Бекера, навело Дэвида на мысль, что у него есть шанс. А теперь выясняется, что он ошибался. Они твердо намерены отправить его в отставку?
Вассерман передернул плечами.
— Двадцать один верный голос против. Эти люди очень сожалеют, но они уже дали обещание Элу Бекеру, доктору Перлштейну или ещё кому-нибудь. Двадцать человек говорят, что проголосуют за раввина, но по меньшей мере в четверых из них я не уверен. Они могут и вовсе не явиться. Обещать-то обещали, но, судя по их тону… "В субботу я уезжаю, но, если вернусь к голосованию, можете рассчитывать на меня". Значит, можно рассчитывать, что в воскресенье утром их не будет, а при следующей встрече они скажут: "Какая жалость. Мы так спешили к началу заседания".
— В сумме это — сорок один человек. А остальные четверо?
— Они обещали подумать. Значит, уже решили голосовать против, но не хотели препираться со мной. Что можно сказать человеку, который обещает подумать? Попросить его не думать?
— Ну, если они хотят, чтобы…
— Да откуда они знают, чего хотят? — внезапно вспылил Вассерман. Когда сюда приехали первые жители, и я попытался собрать приход, даже не приход, а, скорее, маленький клуб, на случай, если, боже, упаси, что-нибудь стрясется и нам понадобится миньян, — даже тогда они говорили, что нет времени, или им не нужна организованная
— Но, по вашим собственным подсчетам, двадцать девять человек из сорока пяти…
Вассерман тускло улыбнулся.
— Может быть, я слишком заупокойно настроен. Может, те, кто обещал подумать, и впрямь ещё не приняли решение. А Эл Бекер, Ирвинг Файнголд и доктор Перлштейн — так ли уж они уверены, что на собрание придут все, кто обещал им поддержку? Виды на будущее не радужны, но шанс есть. Буду с вами откровенен, миссис Смолл. Доля вины лежит и на вашем супруге. В нашем приходе немало людей — и это не только дружки Бекера, — которые считают раввина своим представителем в общине. Этих людей не устраивает поведение мистера Смолла. Им кажется, что ему едва ли не наплевать на них. Он забывает о назначенных встречах, неряшлив, не обращает внимания на свой облик на амвоне. Ходит в мятой одежде. Негоже в таком виде обращаться к прихожанам или заседающим.
Миссис Смолл кивнула.
— Знаю. Вероятно, кое-кто из этих критиков возлагает вину на меня. Жена должна заботиться о муже. Но что я могу сделать? По утрам он выходит из дому опрятным, но не могу же я следовать за ним по пятам весь день. Он ученый. Увлечется какой-нибудь книжкой, а все остальное побоку. Если ему приспичит прилечь и почитать, он плюхается прямо в пиджаке. Размышляя, он ерошит себе волосы, они путаются, и создается впечатление, что Дэвид вечно спросонья. Во время занятий он делает записи на карточках и складывает их в карманы, поэтому вскоре они начинают оттопыриваться. Он ученый, мистер Вассерман, именно таким и должен быть раввин. Я понимаю, что вы имеете в виду и чего хотят прихожане. Им надо, чтобы раввин вставал и обращался к богу во время собраний. Чтобы склонял голову, словно пред ликом Всемогущего, и закрывал глаза, дабы не ослепнуть от Его сияния. Чтобы вещал низким зычным голосом, не таким, каким говорит с женой, а голосом актера. Но мой Дэвид не лицедей. Неужели вы думаете, что богу нравится внимать зычному утробному гласу, мистер Вассерман?
— Дорогая миссис Смолл, я не собираюсь противоречить вам. Но мы живем среди людей. А людям нужен не такой раввин, и, значит, раввин обязан быть не таким.
— Мистер Вассерман, скорее мой Дэвид изменит мир, чем мир — моего Дэвида.
7
Прибыв в клуб и увидев в гардеробе новую девушку, Джо Серафино подошел к метрдотелю и спросил:
— Что там за бабенка, Ленни?
— У Нелли опять малыш захворал, и я взял эту девочку на подмену. Не успел тебе сказать.
— Как её звать?
— Стелла.
Джо смерил девушку взглядом.
— Да, наша униформа ей определенно к лицу, — признал он. — Ладно, когда тут будет поспокойнее, пришли её ко мне в кабинет.
— Только никаких глупостей, Джо. Не вздумай её охмурять. Кажется, она троюродная сестра моей жены.
— Угомонись, Ленни. Должен же я спросить её имя, адрес и номер страховой карточки, — Джо усмехнулся. — Или ты хочешь, чтобы я приволок гроссбух прямо сюда?
Он отправился обходить обеденные залы. Обычно Джо подолгу терся среди посетителей, приветствуя кого взмахом руки, кого кивком, иногда присажваясь за столик какого-нибудь завсегдатая, чтобы поболтать несколько минут. После каждой такой беседы он непременно щелкал пальцами, подзывая проходящего мимо официанта, и говорил: "Принесите этим добрым людям выпить, Пол". Но в четверг, когда у всех домашних прислуг был выходной, в клубе царила другая атмосфера. Оставалось много свободных столиков, посетители едва притрагивались к питью, переговаривались вполголоса и, казалось, пребывали в унынии. Даже обслуживание было не то: официанты не сновали по залу, выполняя заказы, а толклись в дверях кухни. Когда Леонард сердито зыркал на них или щелкал пальцами, они неохотно разбредались, но, стоило ему повернуться спиной, тотчас снова сбивались в кучку.
По четвергам Джо едва ли не весь вечер просиживал у себя в кабинете, просматривая счета. Сегодня он закончил раньше обычного и попытался немного вздремнуть на кушетке, когда вдруг послышался стук в дверь. Джо поднялся, устроился за письменным столом, положил перед собой расходную книгу и проговорил чуть резковатым тоном занятого человека:
— Войдите.
Он услышал лязг дверной ручки и усмехнулся. Встав из-за стола, Джо открыл задвижку, на которую запирал дверь по вечерам, и указал девушке на кушетку.