Пятнистый сфинкс. Пиппа бросает вызов (с иллюстрациями)
Шрифт:
За неделю мы успели обыскать все места, где могла бы скрываться Пиппа, кроме равнины Гамбо на той стороне реки. В прошлый период дождей Пиппа туда не заходила: должно быть, боялась, что вздувшаяся река отрежет ее от нас. Теперь равнина так и кишела животными, и у меня осталась последняя надежда — она там. После долгих поисков мы нашли вчерашний след гепарда примерно в двух милях вверх по реке, а потом отыскали еще два следа всего в полумиле от лагеря. Если это были следы нашего семейства, почему же Пиппа не пришла в лагерь? Мы бродили кругом до темноты и все время звали ее. Когда же вернулись в лагерь, я вдруг почувствовала, что к моим коленям прижалась Пиппа. Она показалась мне очень маленькой и очень жалкой. К счастью, у нас было свежее мясо зебры, и я дала ей большой кусок. Она тут же оттащила его ярдов на четыреста, бросила на землю и стала тревожно звать: «И-хн, и-хн, и-хн». Я послала Гаиту принести еще мяса. Как только он скрылся, малыши вышли из кустов
Семейство на несколько дней обосновалось примерно в миле от лагеря вверх по течению. Хотя я приносила ежедневно очень много мяса, Пиппа была так ненасытна, что порой вырывала его изо рта у детенышей. Наконец мне стало невмоготу переносить этот эгоизм, я возмутилась и ударила ее. Впервые в жизни я наказала ее таким образом, и ее это удивило, а меня расстроило. Она никогда раньше не мурлыкала, если поблизости были дети, — чтобы они не ревновали, — и я очень растрогалась, когда она подошла ко мне и с мурлыканьем потерлась о мои ноги, словно говоря: «Давай помиримся». Но урок она усвоила прекрасно — в течение следующих двух дней она сидела в сторонке, пока молодые наедались досыта.
Им исполнилось четырнадцать недель, и я не сомневалась, что они уже бросили сосать. Я думала, что у Пиппы такой непомерный аппетит из-за глистов, поэтому в следующий раз захватила с собой таблетки цестарзола и скормила их Пиппе, пока молодые расправлялись с козьей тушей. В течение пятнадцати минут из нее вышло невероятное количество глистов (она предусмотрительно отошла подальше от обедающих малышей). После этого она часа два приходила в себя. Дьюме прижался к ней и лизал ее, пока его сестры были поглощены едой. Мясо привлекло полчища муравьев, и они яростно набросились на тушу, не трогая гепардов, которые в свою очередь не замечали их и продолжали пировать. Когда Пиппе полегчало, она тоже поела, а потом «схоронила» остатки, забросав их землей. Любопытно, что закапывала она только тушу (даже если ее приносили мы) и никогда не поступала так с кусками.
Я постоянно рассматривала экскременты малышей и до сих пор не находила в них глистов, но меня беспокоило, что маленький Дьюме за последнее время сильно сдал и был весь покрыт клещами — а они всегда массами нападают на больных животных. Никаких симптомов болезни мне обнаружить не удалось, и я обычно припасала несколько лакомых кусочков, которые скармливала ему из рук. Он очень быстро сообразил, что так получать еду гораздо удобнее, чем в сражениях с собственными сестрами, и с тех пор мне часто приходилось держать ему мясо. Вообще он был достаточно активен и, несмотря на малый рост, по-прежнему верховодил у молодых.
Новое жилье Пиппа выбрала на плоской вершине большого термитника: вся семья свободно размещалась там и могла оттуда осматривать окрестности. Над ним нависало небольшое дерево — бесконечный источник развлечений для малышей. Иногда я вешала на сук обрывок козьей шкуры, и они наперебой старались сорвать его; выигрывала обычно Уайти. Она гордо расхаживала с добычей, дразня других, пока они не бросались ее догонять; Пиппа созерцала все это свысока, важно развалившись на вершине термитника. Но этот отдых продолжался недолго: молодые начинали подбираться к ней, тянули за хвост или пытались жевать ее уши, а потом скатывались вниз по склону, кувыркаясь друг через друга. Я называла это место «Термитник номер один», потому что мы всегда встречались там с Пиппой, когда она оказывалась поблизости. Наши встречи не ускользнули от внимания медоуказчика. Он появился в одно прекрасное утро, сел на дерево и возбужденной болтовней постарался привлечь наше внимание. Эта буроватая птичка хорошо известна — она часто приводит людей к пчелиным гнездам, до которых сама не может добраться, в надежде, что и ей тоже кое-что перепадет. Гаиту пошел следом за щебечущей птичкой и неподалеку увидел клубящихся у входа в дупло пчел. Он расширил отверстие, получив несколько укусов, зато у нас теперь был мед и мы честно поделились им с медоуказчиком.
В период дождей животные большей частью держатся на своей территории, и я удивилась, заметив возле лагеря чужую львицу с тремя восьмимесячными львятами. Как-то мое внимание привлек оглушительный галдеж, который подняли павианы — они скакали по деревьям на другом берегу; я пошла посмотреть, что там такое, и увидела тощую-претощую львицу с такими же тощими львятами. Они направлялись к Пиппиному термитнику; наверно, были невыносимо голодны, если решились выйти в такое время. Я испугалась за наше семейство и позвала Гаиту; вдвоем нам удалось направить прайд в другую сторону. Позднее, когда мы пришли навестить Пиппу, она ушла — в последнее время это была ее обычная реакция на наши вечерние посещения. Она мирилась с нашим присутствием, когда мы приносили еду, но в остальное время предпочитала оставаться наедине со своими детьми.
Когда приехал Джордж, я повела его посмотреть на гепардов. И хотя мы подходили очень тихо, Пиппа успела заметить нас и затаилась, а молодежь обратилась в бегство — один только Дьюме был с матерью. Оставив Джорджа поодаль, я одна понесла Пиппе мясо, но прошло не меньше часа, пока она убедилась, что все спокойно, и принялась за еду. Потом в кустарнике на порядочном расстоянии я разыскала молодых и предложила им мясо. Откуда ни возьмись передо мной возникла Пиппа, и все время, пока мы были там, она оставалась на защитной позиции между мной и своими детьми. И, конечно же, не кто иной, как Дьюме, подобрался и шлепнул меня лапой по руке, словно защищая свою мать. Когда Джордж осторожно приблизился ярдов на шестнадцать, котята зашипели и зарычали на него. Мы поспешно отступили.
Увидев, как подозрительно Пиппа встретила Джорджа, которого прекрасно знала, я окончательно запретила кому бы то ни было подходить к гепардам. На другой день после основательной трапезы гепарды стали добродушнее и ласково лизали друг другу языки, пока не появились восемнадцать жирафов. Конечно, храбрый маленький Дьюме тут же помчался за ними. Он подобрался к ним уже ярдов на сто, когда к нему присоединилась Уайти, но Пиппа произнесла свое «прр-прр», и все гепарды убежали.
На равнине Гамбо наши гепарды отыскали отличное логово и задержались в нем надолго. Это было укромное местечко, скрытое тремя большими, лишенными шипов кустами; до этого здесь часто бывали буйволы. Под прикрытием густой листвы семейство могло просматривать равнину во всех направлениях и спокойно поедать добычу, потому что грифы, ничего не видя сверху, не докучали им. Хотя эти птицы и не нарушали трапез, зато сами молодые гепарды стали яростно сражаться во время еды. Два котенка нос к носу, сгорбившись и плотно прижав уши, испускали угрожающие вопли, вцепившись мертвой хваткой в кусок мяса. Иногда это продолжалось так долго, что остальные успевали прикончить все мясо без остатка. Драчуны вполне сознательно шли на риск — очевидно, помериться силами было для них гораздо важнее, чем наесться досыта. Маленькому Дьюме приходилось туго, несмотря на его смелость, потому что он не мог справиться с более сильными сестрами. К счастью, он достаточно привык ко мне и всегда выбегал вперед, чтобы получить свою долю из моих рук. Однако он не прибавлял в весе, а однажды утром на него напали жестокие судороги. Дьюме вообще ел плохо, его всегда приходилось долго уламывать. Ведь все, что происходило в мире, было так любопытно, до еды ли тут! Он обладал исключительно быстрой реакцией и всегда первым замечал опасность.
Интересно, что гепарды совершенно не обращали внимания на трех буйволов, хотя один раз те оказались совсем рядом. Несколько дней спустя котята так же игнорировали пару слонов, которые подошли так близко, что мы поспешно ретировались. Однако стоило им услышать хотя бы негромкий голос льва, и они тут же удирали, но возвращались, как только львы уходили. Молодые затевали чудесные игры на деревьях и кустах; собственно говоря, они больше времени проводили в воздухе, чем на земле. Мне никогда не надоедало смотреть на их выходки. Иногда Пиппа — видимо, из ревности — тоже присоединялась к общему веселью. Молодые, как мартышки, носились вверх и вниз по ветвям; случалось, что они прыгали прямо на мать или лазили друг через друга, как по ступенькам. Пиппа была намного крупнее, и это ей очень мешало. Они были по-настоящему счастливы — стоило только послушать, как они мурлыкали хором! Я старалась приносить мяса больше, чем они съедали, и все-таки часто оказывалось, что они сосали Пиппу — должно быть, просто для удовольствия.
Мы уже два месяца не видели отца семейства и вот однажды обнаружили его след возле Кенмера — он шел в другую сторону от семьи. Как и обитавший здесь лев, гепард обходил свою территорию за две-три недели. Он был вынужден скитаться, чтобы добывать пищу, потому что животные, естественно, покидали места его недавней охоты. Он долго не приходил к собственному семейству, но причиной было не только наше присутствие. Скорее всего это объяснялось привычками кормящих львиц и самок гепарда — они обычно не спариваются, пока все их внимание поглощено воспитанием молодых. У львов этот период добровольного «регулирования рождаемости» продолжается два-три года, а вот как долго он длился у гепардов — до сих пор не было известно.