Пятое измерение (авторский сборник)
Шрифт:
— Впрочем, неважно. Я сдаю завтра в полдень. Все равно ничего не успею выучить. Если не сдам… Эх, да что там говорить…
— Больше оптимизма, Лили. — Ворту было жаль ее.
— Почти наверняка не сдам. Вы знаете об этом не хуже меня. Нечего утешать. Выгонят — и все. Не волнуйтесь, я не расплачусь перед этими автоматами и вашим Цифиркой!
— Не падай духом, а то провалишься, — сказал я как можно убедительнее.
— Слушай, есть идея, — неожиданно вставил Тафф.
— Внимание, защитник транзисторных гробов что-то придумал! Это не
— Перестань ерундить, я говорю серьезно.
— Что за идея? — спросил я.
— Но, чур, все замечания — только после того, как я кончу. Договорились?
— Но мы же серьезны, почти как автоматы, — не выдержал Ворт.
— Ладно! — сказал я.
— Так договорились?
— Договорились. Выкладывай свою идею.
— Так вот, триста лет назад, — начал Тафф, — в городе Ата на Марсе жил старый кибернетик… и случилось так, что этого кибернетика исключили из Всесолнечного кибернетического общества и, хотя он был известным в свое время ученым, издали приказ стереть его имя из памяти всех автоматов, мнемотронов и прочих аккумуляторов информации…
— А ты-то откуда об этом знаешь? — спросил я.
— Подожди. Я скажу.
— Не перебивайте его, — остановила Лили Ворта, который тоже собирался ввернуть словечко.
— Он понес наказание за то, что не уважал Общество, оскорбил его членов и использовал свои знания для создания вздорной и лживой машины, недостойной называться автоматом. Сей старец имел наглость показать машину Обществу и добился того, что сам председатель доверчиво задавал вопросы этому лжецу.
— Ты скажешь, наконец, что это за автомат? — не выдержал я.
— Затем старик, всю свою жизнь отдавший этим машинам, покинул город Ату и поселился на XII базе у Залива Улыбок. Несколько лет он прожил в небольшой кабине на окраине базы, там, где выбрасывали на свалку пришедшие в негодность узлы автоматов. Потом умер. О нем говорили, что он мастерил из кибернетического лома преудивительные автоматы, вел с ними бесконечные споры, но после его смерти ничего не нашли.
— Наверно, он разговаривал сам с собой, — заметил Ворт.
— Возможно. Известно только, что через неделю после его смерти в Центр дезинформированных автоматов обратился странный робот. Его появление не связали со смертью старика. Разве мало роботов, не нашедших себе места в жизни, обращалось в Центр?! Однако у этого робота была стерта память, и он не мог сказать, для чего создан. Главный кибернетик Центра лично произвел технический осмотр, но тоже ничего не выяснил.
— Неужели кибернетик не мог понять, для чего создан робот? — Ворт был настроен скептически.
— Понять нетрудно, если робот служил для выпечки булочек или исполнения песенок, но тот робот был совершенно другим. Его хотели даже сдать на слом, но, учитывая необычную конструкцию, передали в музей.
— И он стал твоим знакомым, — не сдавался Ворт.
— Ты попал в точку. Как вы уже догадались, это был
— Ну и что? — заинтересовалась Лили.
— А ничего. Болтовней старых роботов никто не интересуется.
— Но для чего он служит?
— Я скажу, но вы не смейтесь. Он служит… для предсказания будущего.
— Вот остроумно! — воскликнул Ворт и начал смеяться так громко, что студенты, стоявшие рядом, замолчали.
— Ерунда. И ты в это веришь? — сказал я, пытаясь сохранить серьезный вид.
— Не такая уж это ерунда, как вам кажется, — обиделся Тафф. — Кое-что он предсказал точно…
— Например? — спросила Лили.
— Ну, хотя бы то, что сегодня я сдам экзамен. Я ведь совсем не готовился.
— Это может быть случайностью, — заметил я.
— Он предсказал, что я заблужусь в космосе…
— В самом деле? Я слышал о твоем приключении…
— Во всяком случае, я ему верю.
— А другим он тоже что-нибудь предсказывал? — Ворт перестал смеяться.
— Конечно. Он предсказал Кобару, что его законы сверхконцентрации управляющих систем окажутся неверными.
— Кобару? Кибернетику, жившему триста лет назад?
— Да, ему. Кобар тогда был председателем Всесолнечного кибернетического общества. Свое предсказание автомат сделал публично. Теперь вы понимаете, почему старик и его автомат были преданы анафеме. В то время законы Кобара еще были теоретической основой для кибернетиков-конструкторов и ничто не предвещало их падения.
— И автомат не сообщил, как звали старика? — я хотел наконец услышать что-нибудь конкретное.
— Нет. Старик, повинуясь решению Верховного собрания кибернетиков, стер свое имя из памяти автомата.
— Значит, оно никому не известно? — удивилась Лили.
— Никому.
— Невероятно. Ведь твой безымянный старик — один из величайших кибернетиков всех времен.
— Если только эта история правдива, — Ворт не был убежден.
— Мы можем проверить, — сказал я и выжидающе посмотрел на Таффа.
— Сможете, если только автомат захочет с вами разговаривать. Он, знаете ли, со странностями. Прежде чем я добился от него ответа, мне пришлось три дня кряду поливать его десятипроцентным раствором поваренной соли. Его сосед по музею, надстратосферный охотник, сказал мне, что он это очень любит…
— А как зовут твой удивительный автомат? — пыталась узнать Лили.
— В том-то и дело, что никак, во всяком случае в нашем понимании.
— Но ты же к нему как-то обращаешься? — не унималась Лили.
— Да. К нему надо обращаться так: «О стоящий на грани двух времен».
— Немного длинновато.
— Что делать, иначе он вообще не реагирует. Я считаю это безвредным чудачеством.
— Почему на грани двух времен? — заинтересовался я странным названием.
— На грани прошлого и будущего, — объяснил Тафф. — Он это объясняет гораздо сложнее, но смысл примерно такой.