Пятьсот оттенков фэнтези. Оттенок техногенный
Шрифт:
— Живехонек, чего ему сделается, — отмахнулся парень. — Врач глянул и сказал сразу на травму катить, в пятую палату.
— Вы чего тут, сдурели? — крикнула я, понимая, что название «больница» дано этому месту неспроста. — Куда ему еще травму, он и так натерпелся. Его вообще-то вылечить надо.
— Отделение травматологии, — и у этого парня еще хватало наглости смотреть на меня так, будто я сошла с ума, — и ортопедии.
Мне чуть худо не сделалось. Более-менее понятно, какие увечья называют «травмой», но вот что такое «ортопедия»,
— Да не переживайте вы так, кровь у него уже взяли, дальше проще будет, — сказал парень.
— Зачем кровь? — ужаснулась я.
— В лабораторию отправить, — пожал плечами парень. — Чтобы знать, как его лечить.
— Так это для обряда лечения? — Я начала догадываться, что в этом странном мире и обряды лечения тоже очень странные.
— Ну да, обычно помогает. Они там пошаманят немного и выдадут нам биохимию с клиникой. Вы поднимитесь на один этаж. Ваш мужчина там, в пятой палате лежит, — напутствовал меня парень.
Даже не став задумываться над обилием новых слов, я пошла наверх и действительно достаточно легко нашла нужную комнату, названную палатой. Нутий в одиночестве лежал там на узенькой кровати и по-прежнему не подавал признаков жизни.
— Ему капельница назначена, — следом за мной в палату заскочила девица в идеально-белом халате, с собой она притащила бутылку с прозрачной жидкостью и какие-то трубочки.
— Угу! — кивнула я, решив, что в странные обряды лечения этого мира лучше не вмешиваться. К тому же и так все понятно, Нутию принесли зелье, которое называется капельницей, наверное, в лаборатории уже чего-то нашаманили.
Я внимательно следила, как ему чем-то перетянули руку и стали тыкать металлической иглой. Игла погнулась пополам.
— Никогда такого не видела! — изумилась девица. — Он качается?
— Нет, — быстро ответила я. — Мы ведем честный образ жизни.
Девица странно на меня посмотрела, поменяла иглу и снова попыталась проколоть Нутию кожу. Эта игла тоже погнулась.
— Придется иглу Дюфо брать, — решила девица.
— Нет! — возмутилась я. Вот так запросто она предлагала мне пойти и обчистить какого-то там Дюфо. Да это же подстава! В нашей гильдии на такие разводы даже дети не попадаются.
— Иначе сами будете капельницу ставить! — возмутилась девица. — Другие иглы об него ломаются.
— И когда же вы предлагаете пойти к этому Дюфо? — ехидно спросила я.
— Никуда ходить не надо, игла у меня с собой. — Она показала иглу толщиной чуть ли не с мой мизинец, очевидно, девица уже без меня обчистила этого Дюфо. А я еще раз осознала, что ничего не понимаю в медицине этого мира.
— Дюфо не против? — спросила я, чтобы не выйти из образа честной девушки.
— Нет, — уверенно ответила она и стала колоть руку Нутия. Эта игла не согнулась, очевидно, иглы у Дюфо были заговоренные, и странная конструкция под названием капельница начала функционировать. — Скоро он придет в себя.
Девица вышла.
Чтобы не терять напрасно времени за ожиданием, я решила связаться с Ди-Гнемой, вопросов к ней накопилось немало. Я достала яблочко с блюдечком и принялась совмещать эти предметы при помощи вращательного заклинания. И ничего. Сколько бы я ни катала яблочко, сколько бы ни бубнила: «Ведьма Ди-Гнема, появись», — поверхность блюдца оставалась поверхностью блюдца, а яблоко — яблоком.
Упс! Неожиданно в блюдце появилось ухмыляющееся лицо моего братика Бруснича, того самого, который для меня овса пожалел.
— Родственник, ты чего там делаешь? — удивилась я.
— На шухере стою. — Рука братца дрогнула, и в блюдце отразился задний план происходящего. Какой-то гоблин самой отвратной наружности, очевидно, новый друг Бруснича, легкими скачками преодолевал поле, за которым стояла телега с сеном.
— Ты теперь на сельскохозяйственной продукции специализируешься?
— Чего?
Я и забыла, с кем общаюсь, с моим братцем надо выражаться подоходчивей, а употреблять словечки, подхваченные мною в этом мире, и вовсе не следует.
— Сено тырите?
— Ага! Потом продадим, — радостно заулыбался Бруснич.
— Лады. — Я не стала вдаваться в тонкости отношений «товар-деньги». Изобретательность Бруснича не поддается никакой логике. Посему я перешла к главной теме. — Ты что у этого блюдца делаешь, я же ведьме звоню?
— Я и сам не врубаюсь, откуда ты в этой тарелке появилась, — пожал плечами Бруснич. — Я ее только утром свистнул. А чего, нормальная тарелка, с засохшими макаронами, а тут вдруг твоя физиономия в ней.
Я посмотрела на яблоко, носившееся по кругу. Надо же, оно совсем завяло. Когда я покидала постоялый двор, оно и так уже не было свежим, а к вечеру совсем коммуникационные свойства потеряло.
— Ну, братишка, как вам там поживается? Небось веселитесь вовсю, когда за злотышами наблюдаете? — не удержалась я.
— Туман! Буря! Слизняки! — нахмурился Бруснич.
— Что? — таких лаконичных ответов я не понимаю. — Какое мне дело до вашей погоды?
— И мне никакого, — пожал плечами Бруснич.
— Э-э-э, послушай, братец, ты, случаем, не знаешь, что такое хранилище истории? — спросила я чисто на всякий случай, ибо от кого меньше всего приходилось ожидать ответа, так это от младшего. — Оно не особо опасно?
— Пока, сестренка, я на дело пошел.
Стало темно, очевидно, Бруснич запихнул тарелку в карман и рванул через поле за сеном. Ладно, сама виновата, знала же, у кого спрашиваю.
Нутий лежал без движения, а капельница продолжала отмерять время до его выздоровления. Поэтому я со спокойной душой раздобыла на местной кухне новое яблоко и предприняла очередную попытку связаться с ведьмой. Я пять раз совершила вращательное движение, пока наконец не увидела в блюдце мою сестрицу Агану.