Пятый всадник
Шрифт:
Крамер навалился на перила и уставился в лица присяжных:
– В глазах большинства людей такое отношение будет выглядеть циничным, мстительным или корыстным. Впрочем, разве виновен в этом ответчик?
Он с силой оттолкнулся от перил и, словно уйдя в печальное раздумье, лишь через пару-тройку секунд вспомнил про присяжных.
– Я знаю, что такое боль, тоска и горечь. Я потерял двух близких людей: отца и собственного сына. Оба умерли в больнице. Мой мальчик – через три дня после появления на свет. Подарок и благословение – вот кем он был для нашей семьи, но судьба разлучила нас… А отец был мне лучшим другом, наставником, капитаном всех тех команд, что болели за
Тут скорбное лицо адвоката слегка просветлело, и он принялся гипнотическим маятником прохаживаться взад-вперед перед присяжными.
– Наверное, каждому из вас доводилось терять кого-то из близких, и вы знаете, что человеку свойственно искать при этом виноватых… Вы страдаете, сходите с ума от горя, но в итоге обуздываете гнев, вспоминая то замечательное время, когда вы были рядом… Вы миритесь с печальным фактом, что любовь, к сожалению, не может победить все и вся; вы осознаете, что жизнь порой несправедлива и что пути Господни действительно неисповедимы… И вы находите в себе силы идти дальше. Идти вперед… Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему же истцы этого не сделали? – Крамер вновь навалился на перила, заставив присяжных глядеть ему в лицо. – Да потому, что мой оппонент увлек их на недостойный путь. Потому что вмешалась юридическая фирма, именуемая «Фридман, Баннион и О'Мара». Вот она, мисс Морин О'Мара. – Он выставил указующий перст в сторону противника. – Из-за нее, этой лукавой женщины, получилось так, что несчастные родственники стали воспринимать личную трагедию как шанс обогатиться… Думаю, все слышали гнусный лозунг, ныне столь популярный на телевидении и в кино: «Раскрутить на бабки». Да, господа, в нем-то и заключена горькая, правда и соль нашего процесса, который правильней бы назвать фарсом и пародией на справедливость. Именно поэтому вон те люди подняли свои руки…
Глава 22
Синди даже рот рукой прикрыла от изумления, когда Крамер нанес удар по О'Мара и ее фирме. Черт возьми, а ведь процесс едва-едва начался, сегодня только первый день!
О'Мара вскочила с места.
– Протестую! – резко заявила она. – Ваша честь, сентенция советника пасквильна, пристрастна и оскорбительна. Настоятельно прошу вычеркнуть ее из протокола заседания!
– Протест принят… Мисс Кемпбелл, – обратился он к секретарю, – удалите, пожалуйста, последнюю ремарку мистера Крамера… А вам, мистер Крамер, я бы посоветовал сбавить обороты.
– Прошу прощения?
– Поменьше театральных приемов, советник!.. Имейте в виду: вам грозит штраф. Или нечто похуже.
Крамер кивнул: «Да, ваша честь», – и вновь повернулся к присяжным, на этот раз с несколько деланной улыбкой.
– Дамы и господа! В ходе процесса вы услышите более чем достаточные доказательства, что Муниципальный госпиталь Сан-Франциско – весьма уважаемое и ответственное медицинское заведение. В нем внедрены меры предосторожности, гораздо более жесткие, нежели в целом по отрасли здравоохранения. И данные меры соблюдаются самым тщательным образом… Это, впрочем, не означает, что больница идеальна во всех отношениях. Человеку свойственно ошибаться, так уж устроила природа. Но случайность – это одно. А вот халатность – нечто совершенно иное.
Крамер умолк, чтобы заглянуть каждому присяжному в глаза, а заодно дать народу время получше проникнуться смыслом его слов.
– Боюсь, что процесс окажется очень эмоциональным и надрывным, поскольку все-таки умерли люди. Однако наш многоуважаемый судья напомнит вам, что нельзя позволять адвокату истца искажать восприятие фактов, играя на человеческих
Пока Крамер расшаркивался в адрес присяжных и благодарил суд, мысли Синди успели забежать вперед.
Перед глазами она уже видела полосу: «МУНИЦИПАЛЬНЫЙ ГОСПИТАЛЬ СУДЯТ ЗА ХАЛАТНОСТЬ», весь подвал из фотографий двадцати жертв, а сам репортаж кончается не раньше третьей страницы.
Из вот таких процессов делают книги и фильмы.
Двадцать смертей.
И не важно, виновата ли больница, факты потрясут граждан.
Они спроецируют их лично на себя. А те из них, что нынче там лежат, перепугаются до смерти.
Черт побери, ей самой просто слушать такое – и то страшно!
Глава 23
Середина утра, четвертые сутки с момента обнаружения Девушки-из-«Кадиллака». Я минуту назад покинула совещание, где наш шеф Траччио между делом сообщил, что начал ротацию кадров, забрав кое-кого из моих людей в другие подразделения. Мнение лейтенанта Боксер никого не интересовало, меня просто ставили в известность.
Я повесила куртку за дверь. Не глядя, потому что перед глазами до сих пор стояли руки шефа с толстенькими загнутыми пальцами. «Бюджет срезали – это раз. Слишком большие переработки – это два. А чем прикажете затыкать дыры в штатном расписании?» И наконец, мое любимое: «Ничего страшного, Боксер, это только на время».
Как же меня достали гребаные бюрократы!..
А теперь за правым глазом пульсирует боль. Тьфу!
– Хоть бы ты меня, чем порадовал, – посетовала я Джейкоби, когда он появился у меня в закутке и принялся ерзать своим мощным задом на краешке стола. За ним с рысиной грацией скользнул Конклин и небрежно облокотился на дверной косяк. Знает, негодяй, какие позы принимать…
– Нам пенсии отменили.
– Ладно, Уоррен, еще одно слово, и я за себя не ручаюсь… Что там у вас?
– Особых надежд питать не стоит, хотя… Мы разослали объективку на Девушку-из-«Кадиллака»… – Джейкоби был вынужден прерваться, зайдясь кашлем. После памятной перестрелки у него до сих пор правое легкое зажило не до конца. – Рост, вес, примерный возраст, одежда, цвет волос, глаз… Все подряд, словом, – наконец продолжил он.
– Проверили информацию из национальной базы пропавших без вести, – подхватил Конклин.
– И? – оскалилась я, уже теряя терпение.
– Кое-что приблизительно сошлось, но, в конце концов все оказалось пустышками. А теперь хорошая новость. На одной туфле обнаружили отпечаток пальца.
Я тут же встрепенулась.
– Частичный, – добавил Джейкоби, – на безрыбье, как говорится… Если, конечно, нам удастся найти ниточку к владельцу. В том-то вся и проблема.
– Что планируете делать теперь?
– У меня не идет из головы ее прическа, – сказал Конклин. – Долларов на триста потянет.
Я кивнула:
– Похоже на то.
И невольно задалась вопросом: откуда у него такие познания в женских прическах за три сотни?!
– Пойдем отрабатывать дамские салоны. Кто-нибудь ее да узнает. Лейтенант, вы не против?
– Фотографию, – протянула я руку.
Конклин повиновался, вложив мне в ладонь снимок мертвой девушки. Я уставилась в ангельское лицо и растрепанные светлые волосы, венцом окружавшие голову на поддоне из нержавейки. Простыня стыдливо подтянута до ключиц.