Пыль дорог и стали звон
Шрифт:
— Я не хочу пить, если вы об этом, вмешался в разговор Таринор. Пускай хлещет, раз уж хочется. Бутылка для того и есть, чтобы пить из неё, разве нет?
— Понимаешь, Таринор, ему не столько хочется выпить, сколько не хочется, чтобы это сделал кто-то другой. Такой уж он есть, жадина.
— Да, я такой. — Гордо сказал Гурх. — Зато честный! А Меф — хитрец и обманщик. А ещё клеветник!
— Хватит вам. — Перебил наёмник. — Я хотел предложить новые правила игры.
— С тобой неинтересно играть — всё равно выиграешь. — Отмахнулся Меф.
— Новые правила сделают игру интереснее. — Лукаво улыбнулся Таринор, мешая взятую со стола колоду. — Предлагаю ставки. Если сейчас выигрываю я, то я получаю этот дом.
— Вот уж интересно! А мы куда денемся? — Возмутился Гурх. — Несогласен я!
— Имей терпение, может быть,
Сказав это, Таринор увидел, как поменялись в лице его будущие соперники. Если Гурх недоумённо уставился в стену, видимо раздумывая, чем же может ему пригодиться человек в услужении, то довольное выражение лица и хитрые глаза Мефа, поднятые к закопченному потолку, явно говорили, что он уже строил некие планы на своего будущего слугу. Таринор понимал, что такой ставкой он идёт на немыслимый риск, но что-то подсказывало ему, что игра стоит свеч. Тем более ему, как правило, везло в азартных играх, особенно в картах и особенно когда на кону была достойная ставка. За время, проведённое в доме, наёмник успел изучить стиль игры своих противников, почти наверняка предугадывая их следующий ход, поэтому последние партии были за ним, хотя поначалу он проигрывал.
— Ты азартен, Таринор. — Меф впервые назвал наёмника по имени, и с его лица сползла ехидная усмешка. — Я принимаю ставку. А что скажешь ты, Гурх?
— И я согласен. Хоть поинтересней станет! А то бутылка совсем опустела… Только знаешь, зря ты с Мефом в серьёзную игру ввязался. Он же поддавался тебе до сих пор, уж я-то знаю. Хороший ты мужик, Таринор! Жалко тебя. Может не стоит?
— Он сделал свой выбор! — Перебил Меф. На его лице появилась зловещая улыбка. — Итак! Дом против души! Отличный расклад.
— Души? — Опешил Таринор.
— Ага. Будешь служить, а как помрёшь, он из тебя душу того, вынет… — Небрежно бросил Гурх, помрачнев.
— Мой недалёкий друг имел в виду примерно следующее. — В руках Мефа из ниоткуда возник свиток, перевязанный красной бечёвкой. Чёрт развернул его и начал читать про себя. Пробежав глазами примерно половину, он ткнул пальцем в одну из строк. — Вот. «Попавший в услужение к представителю Ада смертный, по окончанию срока услужения обязуется отдать в полное распоряжение нематериальную сущность, а именно собственную душу». Таким образом, — Меф положил свиток на стол. — Заключая с нами пари, ты становишься участником договора. И твой проигрыш приводит к исполнению условия договора, а именно услужения с последующей передачей души. Не пропало ещё желание?
Таринору стало не по себе. Поручение, конечно, выполнять нужно, но такой ли ценой? С другой стороны что-то внутри успокаивало наёмника. Он почти слышал голос «всё будет хорошо, всё обойдётся, я помогу тебе». В нём говорил азарт, заглушавший голос разума. Впрочем, разум тоже был не против игры, а высокая ставка лишь гарантировала высокий выигрыш и делала победу делом чести. Таринор смотрел на своих соперников. Выглядевший мрачнее тучи Гурх сидел, вперив глаза в пол. Ему явно не нравилась ситуация, которую он, по-видимому, желал, но совершенно был не в силах исправить. Меф же напоминал вцепившегося в выгодную сделку торгаша и пронзительно глядел на наёмника. Очевидно было, что больше всего на свете в этот момент ему хотелось узнать решение Таринора. «Ну что ж…» пронеслось в голове наёмника.
— Никогда не играл на душу. Думаю, пришло время попробовать. — Уверенным голосом произнес Таринор.
— Замечательно! Скрепим договор рукопожатием! — Меф протянул тощую ладонь.
— Скрепим. — Таринор пожал руку. Сухая кожа чёрта неприятная на ощупь напоминала пергамент. Сразу после рукопожатия внизу свитка стали проявляться буквы.
— А это что? — Спросил Таринор, указав на кроваво красные надписи, появившиеся на свитке.
— Подписи сторон. Твоё и наши имена. Не волнуйся, в случае нашего поражения свиток пропадёт, а договор потеряет силу. А пока он будет лежать на столе. Предоставляю тебе право перемешать карты, чтобы быть уверенным в нашей честности. — Меф с нехорошей улыбкой протянул наёмнику колоду карт.
После некоторых манипуляций с колодой игра началась. Таринор окинул взглядом свои карты и ужаснулся: ни
Это было несколько лет назад. Судьба занесла наёмника в Энгатар, куда он должен был передать некое важное письмо. Выполнив поручение, он решил ненадолго остановиться и поискать работу в городе. После целого дня поисков Таринору в голову пришла мысль в кои-то веки переночевать в приличной гостинице, а не в кабаке, как он изначально планировал. Войдя в свою комнату, наёмник заметил свёрток, лежавший на кровати. Убедившись, что никого рядом нет, он схватил находку и закрылся в комнате. Внутри оказалась пара предметов: кошелёк с несколькими серебряными монетами и запертая шкатулка. Можно было подумать, что невнимательный гость попросту забыл свёрток, если бы не записка, найденная тут же. Начало послания было размыто до неразборчивости, но последние строки читались вполне отчетливо: «…но остерегайся всепоглощающего азарта, над которым не властен разум человеческий». Прочитав, Таринор услышал тихий щелчок, и крышка шкатулки распахнулась. Внутри оказалась колода совсем новых карт, перевязанная красной атласной лентой. Недолго думая, Таринор засунул добычу в сумку и до поры до времени забыл о ней. Забыл до тех пор, пока в одной таверне ему не предложили сыграть в карты. Вот только один из предложивших был не совсем трезв и залил собственную колоду выпивкой. Назревающий конфликт Таринор погасил предложением играть его картами. Подобный случай можно было бы спокойно забыть, если бы не поразительная везучесть наёмника в той партии. Казалось, что карты играют сами собой. Однако чем больше наёмник оставлял противников в дураках, тем больше ему хотелось играть дальше. Он настаивал на продолжении, даже когда оппоненты начали расходиться. В тот вечер Таринор славно обогатился, а карты с тех пор всегда лежали в его кармане, оставаясь последним средством заработка в совсем уж безработные времена. А теперь, видя, что карты словно потеряли свою силу, душу наёмника охватил страх. Страх души за саму себя. В голове пронеслись ужасные картины адских мучений, и Таринор стал судорожно соображать, что делать дальше. «Постараюсь вывести хотя бы на ничью…» — пронеслось в голове.
— А если будет ничья? — Осторожно спросил наёмник.
— Тогда сыграем ещё раз, до победы одной из сторон: тебя или нас. — Как будто предугадав вопрос, тут же ответил Меф. Судя по его небрежному ответу, он был полностью уверен в собственной победе.
Вдруг Таринор заметил, что Меф ослабил напор, его карты стали хуже, да и отбивался он гораздо менее уверенно, чем в начале партии. Видя это, наёмник приободрился. Карт осталось немного, и он был уверен, что победит. Иначе и быть не могло! Но вот, наконец, в руках всех троих осталось по одной карте. Глаза Мефа забегали, он явно волновался. Гурх безрадостно глядел то на одного игрока, то на другого, также держа последнюю карту в руке.
— Ну что ж. — произнёс Меф. — Сейчас всё и решится, Таринор. Смогу ли я отбить? Или же ты одержишь верх? Твой ход.
Эти слова приговором ударили в самое сердце наёмника. Он медленно протяну руку и положил на стол бумажный прямоугольник с изображением девушки, держащей в руке красный тюльпан. Дама червей. Последний его ответ. Увидев это, глаза Мефа расширились от удивления, и, беззвучно произнеся «не может быть», он изумлённо положил рядом карту с изображением дамы пик, сжимавшей между ладоней черную розу. На несколько секунд воцарилось неловкое молчание, после чего две пары глаз обратились к Гурху, чья карта должна была решить исход партии и определить судьбу игроков. Он обречённо посмотрел на Мефа, потом обратил взгляд на наёмника и со словами, «прости, Таринор», опустил на стол ладонь с пиковым тузом. Меф взорвался восторгом, раскинув руки в стороны. Таринор потерял дар речи от услышанного. Ведь это означало, что он проиграл, а значит, теперь вечно будет служить, а после смерти… Ему не хотелось вести мысль дальше. Мир как будто перестал существовать для него. Дыхание перехватило, в сердце ударил холод. Он смотрел, но не видел. Слушал, но не слышал. Вот он, конец, пронеслось в его голове. Ликующие возгласы Мефа раздавались для наёмника приглушённо, словно где-то вдалеке или за толстой стеной. Гурх же сидел, опустив голову.