Пыль грез. Том 1
Шрифт:
Когда они вступили на лестницу, зажатую между двумя широкими старинными дверьми, Хеллиан протянула обе руки, словно хотела ухватиться за перила. Но перил на лестнице не было, и Хеллиан рухнула на ступеньки, громко припечатавшись подбородком.
– Ух! Проклятые перила рассыпались у меня в руках! – Она сжала кулаки. – Прямо в пыль, видал?
Урб нагнулся к ней, чтобы убедиться, что ее жидкие мозги не вытекают – сама-то она и не заметила бы, – и с облегчением убедился, что Хеллиан отделалась легкой царапиной под подбородком. Пока она пыталась подняться, приглаживая
– Хеллиан, это Мертвоголов за нами шпионит.
Она обернулась, подслеповато моргая.
– Мертвозов? Опять? – Она снова поправила прическу. – А он ничего, миленький, ага? Тянется к моему исподнему…
– Хеллиан, – простонал Урб. – Он же ясно выразился: он хочет жениться на тебе…
Она вытаращила глаза.
– Да не, идиотина. Он его хочет надеть. А про остальное и не думает. А этим занимается только с мальчиками. А попробуй я прижаться к нему животом – хоть сверху, хоть снизу – и подставить не ту дырку, так кончится дракой вместо веселья. Ладно, пойдем, заберем нашего капрала, пока он не вдарился в пох’ть.
Нахмурившись, чтобы скрыть смущение, Урб двинулся за пошатывающейся Хеллиан вверх по лестнице.
– Хеллиан, солдаты всегда ходят по шлюхам…
– Урб, правильный и строгий сержант должна блюсти их невин’сть.
– Они уже взрослые, Хеллиан – и уже не такие невинные…
– Хто? Я-то про своего капрала – этот, Неженка Дохляк. Он про себя все время бухтит, что к нему ни одна женщина не подходит. А сумасшествие – не то, чего женщины ищут. В мужчинах, я говорю. – Она махнула рукой в сторону двери перед собой. – Вот и полезли к шлюхам, а я не позволю.
Она несколько раз попыталась ухватиться за щеколду, в конце концов ухватилась и начала дергать ее вверх-вниз.
– Нижбоги! Да кто изобрел эту хрень?
Урб протянул руку мимо нее и толчком открыл дверь.
Хеллиан шагнула вперед, все же не отпуская щеколду.
– Не боись, Урб, я все сделаю, смотри и учись.
Он прошел мимо нее и остановился в узком коридоре, пораженный необычайными обоями: в каком-то безумном узоре сплелись золотые листья, маково-красный бархат и полоски пегой кроличьей шкурки – почему-то захотелось опустошить кошель. А черный деревянный пол был начищен и натерт так, что казался почти жидким; они словно шли по стеклу, под которым притаилась пытка нескончаемого забвения – нет ли тут колдовства?
– Куда пошел? – строго спросила Хеллиан.
– Ты открыла дверь, – сказал Урб. – А меня попросила быть первым.
– Попросила? Я? Быть первым – в б’рделе?
– Точно.
– Ладно, тогда обнажи оружие, Урб – вдруг на нас как набросятся.
Он подумал и сказал:
– Успею, я очень ловок, Хеллиан.
– Да что-то не верится, – ответила она за его спиной.
Смутившись, он снова помолчал.
– Ты про что?
– Про то, что тебе еще надо поучиться пох’ти. – Она выпрямилась, но получилось не очень прямо, так что пришлось опереться о стену. – Если, конеш, ты не на Мертволова запал. Хоть мое исподнее не натянешь. Глянь,
– Кроличьи. Меня не интересует Мертвоголов, Хеллиан. И нет, я не хочу надевать твое исподнее…
– Эй, вы двое, – раздался крик из-за одной из дверей, – кончайте тарабарщину и найдите себе комнату!
Хеллиан, с потемневшим лицом, потянулась за мечом – однако ножны оказались пусты.
– Кто спер… эй, Урб, дай мне свой меч, проклятие! Или выломай дверь – вон ту. Ломай пополам. Головой пробей, давай!
Ничего подобного Урб делать не стал, а взял Хеллиан за руку и повел дальше по коридору.
– Это не они, – объяснил он. – Мужчина говорил по-летерийски.
– Летери? Вся эта тарабарщина? Что удивляться, что город набит идиотинами, которые говорят непонятно.
Урб подошел к другой двери и нагнулся, прислушиваясь. Потом хмыкнул.
– Голоса. Торгуются. Похоже, здесь.
– Выбей, ломай, найди таран… или «ругань»… или злую напанку…
Урб щелкнул задвижкой, распахнул дверь и вошел в комнату.
Два капрала, почти раздетых, и две женщины, очень тощая и очень толстая, вытаращились на него. Урб показал на Дохляка, потом на Неженку.
– Вы двое, одевайтесь. В коридоре вас ждет сержант…
– А вот и нет! – в комнату ввалилась Хеллиан, сверкая глазами. – Да он сразу двух нанял! Пох’ть! Брысь, ведьмы, пока я себе ногу не отрезала!
Тощая что-то прошипела и двинулась к Хеллиан, угрожающе размахивая невесть откуда взявшимся ножом. Толстая проститутка шла в шаге позади, держа в руке стул.
Урб одной ладонью ударил тощую по запястью – выбитый нож загремел по полу, – а второй ладонью обхватил жирное лицо толстой и пихнул ее. Заверещав, чудовищная шлюха плюхнулась необъятным задом на пол – от удара задрожала вся комната. Тощая, обхватив запястье в синяках, с визгом метнулась в дверь.
Капралы с обезумевшими от страха лицами путались в одежде.
– Деньги взад! – проревела Хеллиан. – Это они должны платить вам! А не наоборот! Э, а кто вызвал армию?
Армией оказались шесть охранников заведения с дубинками в руках; но настоящая драка в комнате пошла, когда в дело вступила толстуха, вертя стулом.
Стоя у длинного стола, Брис Беддикт осторожно отпил иноземного эля, озадаченно разглядывая участников прочтения; последний явился полупьяный и выглядел слишком легкомысленно. Брис решил, что это какой-то бывший жрец.
А эти малазанцы – серьезные, непростые ребята. Прекрасно умеют сочетать небрежную легкость общения с самыми серьезными темами разговора, а беспечность и свободную дисциплину – с жестким профессионализмом. Брис был странно очарован ими.
И в то же время сама адъюнкт еще сложнее. Тавор Паран, похоже, лишена понятия о светских манерах, несмотря на благородное происхождение, которое должно было привить ей некие принципы; как и высокое воинское звание должно было сгладить острые углы ее натуры. Адъюнкт неуклюже командовала и общалась без учтивости, словно постоянно натыкалась на какое-то непреодолимое препятствие.