Пыль моря

Волошин Константин

– Мне необходимо, пойми ты, повидаться со своими, русскими. Я просто не могу больше без этого. Все мысли мои об одном в голове вертятся.

– А обо мне уже и не думаешь? – лукавая улыбка мелькнула на её губах и Мишка прильнул к ним в горячем поцелуе.

– Ты просто никогда не уходила из моей головы, – ответил он, оторвавшись от неё и переводя дух.

– Так надо же собираться, – деловито заговорила Риа, и лицо её стало озабоченным и серьёзным.

– А что нам собираться? Вот дождусь возвращения джонки, отправлю домой, и все сборы.

– А там как же, в Голландии?

– Сказывали, что царь набирает знающих людей к себе на службу. Думаю, что я ему могу пригодиться. Как ты думаешь, знающий я человек?

– Конечно! Сколько лет плавал! Но не думаешь ли ты, что царь ваш будет столько времени находиться в Амстердаме. Ты не поспеешь к нему. Знаешь, сколько месяцев нам предстоит плыть?

– Ну кто-то да останется за него. С тем и договорюсь. На месте видно будет.

– А я же как? – тихо и робко спросила Риа.

– А кто нам теперь мешает соединиться?

– Ты ж не лютеранин.

– А я уже и не знаю который. Мне как-то это и в голову не приходило. Не всё ли равно? Если так необходимо, то можно и в лютеранство твоё перейти. Да что это изменит? Что-то за последнее десятилетие я сильно стал сомневаться в боге.

– Перестань! – воскликнула Риа и захлопнула, его рот ладошкой. – Как можно так говорить? Безбожник.

– А как боги наши могут мириться со всеми злобами и преступлениями, которые видишь каждодневно, ответить можешь?

– То кара за грехи наши.

– А младенцев за что карать? Они же безгрешны.

– Я ж говорю, что за грехи наши. И давай лучше перестанем об этом.

Мишка стал деятельно готовиться к отъезду. Через посредников среди местных купцов он давал векселя на взятые деньги, продавал часть драгоценностей, имевшихся у него. Договорился о месте на корабле и уже оплатил дорогу за убогую каюту, где им с Риа придётся коротать время.

Джонка задерживалась, и Мишка опасался, что ему не удастся её встретить до отплытия. Однако за два дня до срока, джонка вошла на рейд. Её вид говорил о тяжёлом плавании и Мишка с нетерпением стал ждать шлюпку, которая медленно махала вёслами, скрываясь иногда в волнах.

– Слава духам! – воскликнул Сань-Гуй, выскакивая на песок и обнимая, хозяина. – Такого ещё не было! Так не везло! Чуть головы все не положили.

– Давай выкладывай, капитан.

– Большие потери, хозяин, но и добыча не малая. Ты будешь доволен.

– Всё это хорошо, за исключением потерь, о которых ты упомянул, но давай не тянуть. Я послезавтра отплываю в Нидерланды. Когда вернусь? Вот этого я тебе сказать не могу. Может, и совсем не вернусь.

– Да как же так! Как же без тебя? А семья? А дело?

– Помолчи лучше! – прикрикнул Мишка. – Лучше слушай и не перебивай. Дел у тебя будет много, а надо спешить. Здесь не задерживайся, а то без меня могут неприятности произойти. Так что чуть раньше меня, отвалишь и ты домой.

– А ремонт, раненые? Время нужно.

– Не в первый раз! В море дела доделаешь или остров найдёшь. А чтобы завтра или утром послезавтра джонки тут не было. Отвезёшь бумаги домой и будешь выполнять приказы И-дуна. Присматривай за детьми. У них всё в будущем, а его я устроил на всякий случай.

– А добычу куда?

– Деньги и ценности мне передать, остальное сбудете и поделите. Не забудь оставить долю для И-дуна, а то скряга взвоет.

– Хорошо, хозяин. Будет всё сделано, как велишь.

– К вечеру всё мне доставишь. А пока готовься к плаванию. Оно не будет лёгким. А И-дуну скажи, что вернусь, но неизвестно когда. Пусть не забывает меня и семью.

Мишка с тоской в глазах проводил свою джонку и стоял на берегу, пока она не растворилась в предвечерней дымке. На душе было тяжело и муторно.

Шла погрузка на суда. Утром, с отливом, караван снимался с якорей. Весь берег кишел пассажирами, матросами, чиновниками и толпами темнокожих рабов, сгибающихся под тяжестью тюков и корзин с грузами. Часто доносились вопли избиваемых и ругань надсмотрщиков. Глухие удары палок заглушались криками истязуемых.

В этом гвалте и сутолоке Мишка отыскал нанятую лодку, и гребец проворно заработал вёслами, блестя потной спиной. На судне ждала Риа, поглядывая на берег, быстро окутывавшийся ночной мглой.

Индийский океан встретил караван жестоким штормом. Караван разбросало, и корабли с трудом держались на расстоянии видимости. И только при подходе к Мадагаскару, штормы утихли. В Капштадт[1] зашли изрядно потрёпанными и требующими основательного ремонта.

Мишка с интересом всматривался в голые горы африканского берега, и его тянуло к ним неудержимо. Каравану предстояло около месяца стоять в порту, поэтому Мишка надеялся потратить это время на осмотр побережья.

Риа плохо себя чувствовала после столь бурного перехода и никак не хотела отпускать Мишку от себя. Но тот не стал слушать и на нанятом тарантасе, обвешанный оружием, отправился на осмотр местности. Горы и полупустыни увлекли его невиданным ранее ландшафтом, но жить бы здесь Мишка не хотел.

Не прошло и двух дней, после того как вышли в Атлантику, как шторм опять разметал корабли. Судно, на котором плыли Мишка с Риа оказалось отброшенным, и лишь на другой день встретилось с таким же потерявшимся. Теперь вдвоём пришлось пробиваться на север.

Пройдя острова Вознесения, повстречали три лихие бригантины. Прозвучали трубы, возвещая тревогу. Сигнальщики торопились передать друг другу приказ о сближении и отражении атаки пиратов. А это действительно были они и их намерения не вызывали ни у кого сомнений.