Пыль незнакомых дорог
Шрифт:
– Ты примешь мой вызов? – тише спросил Эльдер, входя в тёплую воду.
От близости Лин-Синга мысли сбивались. Он старался смотреть мужу в глаза, но взгляд то и дело сползал ниже – по ровной жемчужной коже, почти безволосому паху, туда, где скрытый водой покоился член. От собственного возбуждения краской залило лицо и хотелось, чтобы Лин сделал уже что-нибудь. И сделал правильно. Но альфа отодвинул его от себя и направился к выходу.
– Мы приехали отдыхать, я не хочу играть в твои игры, – бросил он и, подхватив халат, покинул купальни.
От раздражения
Молнии всколыхнули поверхность воды, подняли вверх пар и волны. Подчиняясь воле стихии, всё содержимое бассейна скрутилось в невысокое торнадо и тяжёлым потоком обрушилось на Эльдера. Омегу толкнуло на бортик, окатило кипятком, и, отплёвываясь, он с трудом выбрался из бассейна.
– Проклятье! – рыкнул он, злясь на всё на свете. На себя, на красавчика-мужа, на своё не подчиняющееся либидо. Отправляясь с Лин-Сингом в путь, Эльдер бы никогда не подумал, что будет выпрашивать ласки, как подзаборная шлюха. Теперь же за эту попытку сблизиться ему стало стыдно.
Эльдер вернулся в дом, в свою комнату, приготовленную для него и Лейфи. Но киланта не было – он ушёл к цзедуши. И это тоже злило. Завернувшись в покрывало, Эльдер попытался уснуть, только сладкие стоны и чужая любовь раздражали бессонницей. Он был уверен, что не заснёт, и не заметил, как провалился в дремоту. А проснулся от тихих, но отчаянных всхлипов.
Рядом с ним лежал, свернувшись в калачик, Лейфис, его узкие плечи сотрясались от рыданий. Эльдер передвинулся ближе, чуть толкнул киланта, привлекая его внимание. Лейфи поднял заплаканные глаза – потемневшие от горя, но всё такие же яркие, напоминающие в ночи звёздное небо.
– Он тебя обидел? – ласково спросил Эльдер, готовый подняться и надавать бессердечному цзедуши за всё, что он сделал.
Лейфи не ответил, прижался всем телом и снова всхлипнул. И Эль пожалел о своём вопросе. Обидел. Конечно, обидел и сам рассказал об этом. Но разве теперь что-то можно исправить?
Лейфи искал у него тепла, обнимал очень сильно и вжимался так крепко, что дышать получалось с трудом. Эльдер просто гладил его по спине, успокаивающе целовал в высокий лоб и чувствовал, как, расслабляясь, Лейфи отвечает ему совсем иначе – порывами, дергано. И страстно.
Когда его губы прошлись по шее и чуть прикусили кожу, Эльдер его отстранил, удивлённо посмотрел, пытаясь понять, чего килант добивается.
– Сделай мне хорошо… – сбивающимся шёпотом попросил Лейфи.
– Но мы оба омеги…
– И что? В Хианга это приветствуется – омеги учат друг друга страсти и целомудрию, – процитировал он со смешком Янг-цзы.
– А в Ферании это не принято!
– А в Скандии никому нет дела, что творится в чужой постели! – с вызовом произнёс Лейфи и с силой поцеловал.
Несмотря на узкое и гибкое тело, килант был очень силён. В первое мгновение Эльдер не смог вырваться, а потом уже и не хотел. Лейфи пах сладко и приятно,
Эльдер поддался своему желанию, навалился сверху, подминая пушистого и податливого киланта. Отдался страсти, целуя и лаская длинную шею, покрытую мягким белым пухом, вдыхая аромат его страсти с другим мужчиной. Килант послушно раздвинул ноги, прижимаясь ближе своим пахом. Отсутствие у него члена немного сбивало с мысли, его гладкий лобок пугал фантомной болью и переживаниями. Но между ног у Лейфи было мокро, и запах Лина стал ещё ярче.
Эльдер никогда не задумывался, почему они все рождаются абсолютно одинаковыми, если для размножения они должны быть разными. Зачем боги подарили им способность выбрать себе роль, если это стало камнем преткновения и методом давления? И альфы и омеги могли бы быть едины, не отличаться ничем, кроме запаха и ролью в деторождении. Но вместо этого эльфы стали возвышать одних и принижать других.
В Ферании за статус сражались на дуэли, победитель выбирал роль омеги, седлал своего противника, принимал в себя его член, и его тело наполнялось силой создавать жизнь. В Хианга, имея власть и деньги, статус можно было купить. Среди населения почитались альфы. Мужчины покрывали омег, входили в них, и их тела наполнялись силой вкладывать жизнь. Статус стал важнее роли, сама цель всего их существования зависела от первого соития.
Эльдер с рождения воспитывался полным желания когда-нибудь родить ребёнка, взрастить его в своём теле и принимать в себя чужую плоть. Но сейчас, впервые в своей жизни и только рядом с Лейфисом, ему нравилось чувствовать себя немного альфой – тем, кто проникает.
Лейфи уснул в его объятиях, истекающий смазкой и смесью семени Лин-Синга и Эльдер’Тана. И было в этом что-то особенно постыдное и приятное.
Под утро цзедуши сам пришёл в комнату омег. Эльдер проснулся при его появлении. Прижал к себе Лейфи плотнее, то ли надеясь, что этим вызовет ревность у своего мужа, то ли боясь его кары. Но Лин присел рядом, нежно посмотрел на спящего киланта и с улыбкой спросил:
– Ему было хорошо?
Эльдер только фыркнул, не желая ничего рассказывать. Им обоим было хорошо. И неправильно. Но неправильность тоже может быть прекрасной.
Лейфис проснулся от их голосов. Подёргал длинными ушками и придвинулся ближе к рукам альфы. Лин послушно погладил его, провёл пальцами по лбу, и килант прижал к себе его ладонь. Комната сразу наполнилась густой дымкой, над головами дрогнула светлая туча.
– Не надо, Лейфи, – испуганно попросил Лин.
В дыму стали образовываться картинки, мелькающие листья, цветы и чужой смех. Лин попытался убрать руку, боясь, что килант показывает другим его личные фантазии. Но картинки стали чётче: прорисовались горные хребты, выплывали хвойные карлики, цепляющиеся корнями за скалы, и два счастливых киланта, прижимающих друг друга в страстном танце. Смех. Слёзы. Светлый малыш с завиточками рогов на макушке.