Пылай, огонь (Сборник)
Шрифт:
Наконец она взяла один из предметов, маленький кораблик из рубинов и алмазов, прижала его ко рту, а потом провела им по щеке, тихо мурлыкая песенку, забытую уже лет шестьдесят назад.
Флора отвернула голову. Прошло несколько секунд, и леди Корк, откашлявшись, уставилась на нее.
— В наши дни, парень, — сказала она, — такие люди не появляются на свет.
— Но я ничего или почти ничего особенного не сделал, — искренне сказал Чевиот; он в самом деле верил, что так и есть. — Если вы хотите поблагодарить кого-то, благодарите Сигрейва,
— А вы, как я предполагаю, — фыркнула леди Корк, — просто стояли рядом и ничего не делали?
— Я...
— Хватит! — голосом, в котором прозвучали нотки истинного достоинства, сказала леди Корк. Она приподнялась. — Мистер Чевиот, мне в самом деле трудно выразить в словах свою признательность вам. Но я напишу о ней Бобби Пилю. Да что там, я напишу самому графу!
— Тем не менее я предпочел бы, чтобы вы этого не делали.
— А?
— Если вы хотите выразить мне свою признательность, мадам, вам достаточно всего лишь сказать мне правду.
На собеседников снова легла мрачная тень.
Брошь упала из ее руки в кучку остальных драгоценностей. Тихо шипели газовые светильники. Флора стиснула руки, И перед ними предстал облик женщины, убитой выстрелом в спину.
— Прошлой ночью, — продолжил Чевиот, — вы рассказали мне некую историю. Вы сообщили мне, что в среду вечером спрятали четыре своих самых больших драгоценности, включая и эту брошь, в кормушки птичьих клеток в вашей спальне.
— Но так и было! Я в самом деле это сделала! Вы сами в этом убедились!
— Верно, и я не собираюсь этого отрицать. А вот что было вечером в четверг?-
Открыв рот, леди Корк закрыла его и отвела глаза в сторону.
— Вы утверждали, — настойчиво продолжал Чевиот, — что поддались искушению и взяли лауданум. Приняв это лекарство, вы не видели похитителя.
— Я...
— Прошу прощения, но мне трудно в это поверить. Вы были в таком возбуждении, буквально поражены ужасом. И, пусть даже всего лишь подозревая, кто был похитителем, вы должны были опознать его. Вот, например, это кольцо, которое вы спрятали.
Чевиот приподнял его. Зловеще блеснул единственный бриллиант на нем.
— По бухгалтерским книгам Вулкана, он дал за него (оно было заложено, а не продано) сто гиней. Вам не кажется, что это немалая цена? Вам пришлось положить для вашего вора стоящую наживку. И вы хотите убедить нас, что выпили снотворное до того, как должны были увидеть похитителя? Нет, этого не может быть. — Он остановился. — И вы видели его, не так ли? И опознали в нем Маргарет Ренфру?
— Да, — после долгого молчания сказала леди Корк.
— Сможете ли засвидетельствовать это под присягой, мадам?
— Могу, и я это сделаю! — вскинула голову леди Корк.
Некоторое время она задумчиво смотрела на них, и в ее старческих глазах читались ум и хитрость.
— Да, я видела ее, — неожиданно добавила она. — Босоногую, в тонкой ночной рубашке, со свечой в руках. Увы! Пег никогда ничего не стеснялась, и я всегда подозревала ее в этом, хотя отлично знала, — и тут она подмигнула^— что вы не в ее вкусе, Но, ей-богу! Пока я не увидела ее той ночью, с полуоткрытым ртом и пылающими щеками, когда она схватила кольцо, я и представить себе не могла, какие дьявольские силы владеют ее душой и плотью.
— Пылай, огонь, — пробормотал Чевиот, — и клокочи, котел!
— А? Что вы сказали?
— Прошу прощения, — спохватился Чевиот. — Всего лишь цитата, которая, которая в какой-то мере имеет к ней отношение. Пламя поднялось слишком высоко. И варево в котле стало переливаться через край. И тем не менее она продолжала оставаться сама собой, она не изменила своей молчаливой сдержанности и прекрасно все понимала.
— Ну? — с нескрываемым любопытством спросила леди Корк,
Он присоединил бриллиантовое кольцо к остальным драгоценностям на коленях леди Корк.
— У меня есть еще один вопрос, мадам, которого я не мОгу избежать. Он касается того письма, которое вы написали в ночь убийства. Имеет ли оно отношение и к присутствующей тут леди Дрейтон?
— Ко мне? — вскричала Флора.
Чевиот улыбнулся. Над камином между светильниками висел портрет Флоры в полный рост, написанный три или четыре года назад, кисти стареющего сэра Томаса Лоуренса, который, с тех пор как стал президентом Королевской академии, редко принимал такие предложения.
Все время Чевиот не мог удержаться от того, чтобы не бросать украдкой взгляды на портрет, переводя их затем на Флору. Сидя на диване, она подпирала^ подбородок руками, затянутыми в перчатки. И за тонкой лайкой перчаток чувствовалось мягкость и нежность ее щек и подбородка.
— К вам, — повторил он. — Моя дорогая, когда сегодня днем мистер Мейн обрушился на меня с градом вопросов, я больше всего боялся, что он вспомнит о письме. Потому что я не знал, что ему ответить.
Стоя рядом с камином, он повернулся к леди Корк.
— Прошлым вечером, предшествовавшим ночи убийства, вы написали письмо полковнику Роуэну, в Скотланд-Ярд?
— Да, ну и что из этого?
— Вы тщательно запечатали его. Печать была желтого воска? Да. Почему, позвольте осведомиться, вы адресовали его именно полковнику Роуэну, а не обоим комиссарам полиции?
— Ну, милый мой, полковник Роуэн часто бывал у меня дома. Он был даже знаком с бедной Пег.
— Понимаю, Флора! — Он посмотрел на нее сверху вниз. — Как припоминаешь, ты ждала у полицейского управления в своем закрытом экипаже. Подъехал швейцар с письмом. Ты остановила его и попросила у него письмо.
— Ох, дорогой мой! — Флора выпрямилась. — Я в самом деле так и сделала! Я совсем забыла.
— Это же, к счастью, сделал и мистер Мейн. Почему ты попросила передать письмо тебе?