Пылающая комната
Шрифт:
Крис встрепенулся.
— Какую войну?
Джимми взглянул на него ярко блеснувшими глазами.
— Обычную, скандал против скандала. То, что ты уже начал, надо продолжать. Мы будем демонстрировать вашу связь при каждом удобном и неудобном случае. И то, что группа полностью тебя поддерживает. Стэн даст интервью какому-нибудь фэн-журналу, я договорюсь с Лиззи, она сама его возьмет как нужно. Достаточно лирическое интервью, чтобы всем стало стыдно, что они губят такое прекрасное чувство. Вытащим его на сцену, он же автор текстов, а от них даже ребята из Университета балдеют,
Крис ухмыльнулся, похоже, идея ему понравилась. Стэн аж похолодел при мысли о том, что ему теперь придется стать центральной фигурой в скандале, который он про себя уже называл с большой буквы — Скандал.
— Хорошо, — сказал Крис. — а что будет с моим имиджем? — Он произнес это слова так, как будто говорил о старой куртке, которую и носить уже невозможно, и выбросить жалко.
— Ничего. — успокоил его Джимми. — Все останется, как было. Мы сделаем из этого романтическую легенду. Да, Крис Харди всегда искал свою настоящую любовь, но так получилось, что ей оказался парень. Ты не то, что там, педераст паршивый, просто так получилось, даже необычно, согласись. Ну а дальше там всякая фигня насчет того, что ты делаешь то, что хочешь, что для тебя нет запретов и свою мужественность ты собираешься доказывать не в постели, а другими способами. А кто не понимает, пусть ему будет стыдно.
Крис ударил себя по бедру.
— Отлично, Джимми, ты молодец. Стой, а ты, а Арчи, Пэт, с вами-то что?
— А с нами все в порядке. У Арчи двое детей и скоро будет третий, даже если он будет заниматься с тобой сексом прилюдно, никто не поверит. Пэтти пройдется с новой девицей, я тоже продемонстрирую что-нибудь, а потом мы все хором скажем, что вот вам мы, стопроцентные гетеросексуалы, а очень за, и Стэна просто обожаем. Что, кстати, правда. — повернулся он в сторону Стэна. Стэн покраснел от удовольствия.
— Отлично. Принято. А первая проблема? — глаза Криса снова стали настороженными.
— Тут хуже. Честно говоря, я думаю, что если мы устроим компанию в твою пользу, это тоже поспособствует. Но, я думаю, что вам самим придется разбираться. Надо просто сесть и подумать, что произошло. Все в подробностях. Но для этого надо подготовиться и все вспомнить, может, даже записать. Ну, к завтрашнему вечеру, к примеру. Соберемся здесь, я чего вспомню, только все, ребята, все странности, хорошо?
— Мы сделаем, — кивнул Марлоу, — завтра с утра сядем.
Разговор на этом закончился и плавно перешел в треп. Крис и Джимми ужасно развеселились и, стараясь развлечь Стэна, принялись рассказывать ему про свою бурно проведенную юность. Стэн искренне веселился, слушая, как Джимми передразнивает Криса, его манеру говорить и вести себя.
— Ты не представляешь, — говорил он, — Я когда с ним познакомился, понимал два слова из пяти. А у него была только одна цель в жизни — влить в меня столько, чтобы я не мог двигаться. А я после трех рюмок все отдавал обратно, так
Крис хохотал. Потом он вдруг сказал:
— Джим, неси гитару. Давай ему споем? Ну, не эту всю лабуду, а то, что мы пели, помнишь?
— Про птичку? — прищурился Джимми.
— Ну да. И про «волны черного океана». Давай. Тащи.
Джимми принес акустическую гитару и приготовился играть. Стэн не знал, что ему предстоит услышать, и Крис с Джимми спели ему все старые уличные песни, которыми, очевидно, юный Крис Харди доводил до исступления местных девчонок. Пел он очень старательно, сверкая глазами и с нарочитой аффектацией. Стэн хохотал, как сумасшедший, глядя на то, как Крис, глядя на него с мрачной, даже роковой страстью, повествует о трагической истории любви негра к белой леди. Когда негра в конце концов прикончили, Стэн уже не знал, плакать ему или смеяться. После пятой песни Крис посмотрел на Джимми весело и сказал:
— Давай про машину, Джимми.
Гитарист почему-то покраснел, как маков цвет, и спросил:
— Может, не надо?
— Надо! — заорал Крис, — надо, Джимми, ты будешь водить машину! — и пояснил — Это песня так называется. Мы ее сами написали. И даже пели, раньше, когда в клубах выступали. Давай, Джим, не тяни.
Гитарист вздохнул и заиграл. Песня действительно была смешная, речь шла о Джимми, который никак не может управиться с машиной, вечно ему все мешает. Крис старался вовсю, Джимми тоже смирился с позором и подпевал.
— Джимми — это я — пояснил он зачем-то в конце.
— Ладно, — Крис усмехнулся, и в его взгляде устремленном на них, Марлоу увидел глубочайшую нежность. — Давай споем что-нибудь приличное. У нас же есть новая песня, Джимми, давай ему споем, он все равно ее услышит.
— Давай, — и глаза у Джимми хитро блеснули.
— Это любовная песня, — предупредил Крис, — ну, про любовь, то есть. Мы их вообще принципиально не пишем, ни одной не было, кроме твоих, конечно, Крошка все нам пытался впарить, но мы ему не дали. Но тут уже делать нечего. У нее нет названия.
Это была совсем простая песня, и Харди пел ее так, как когда-то пел Стэну «Шелк», без малейшего аффекта, просто и серьезно. Это было признание в любви, которое могло быть обращено к кому угодно, к девушке или к мужчине, но Стэн знал, что Крис поет ему. Но больше его поразила странная фраза, в которой говорилось, как герой песни идет к черной реке, туда, откуда нет возврата, и единственное, что останавливает его, это голос его любви.
Дневник Стэнфорда Марлоу
Джимми уговорил нас приехать в гости. Крис с неохотой согласился. Он был настроен провести в постели весь день. Я и сам не возражал против такого положения дел. За последнее время мы оба были настолько измотаны и настолько отупели от нескончаемой войны с неприятностями, обступавшими нас со всех сторон, что день в полной изоляции и отключении ото всего и вся нам был очень кстати. Звонок Грэмма отнял у нас эту возможность, но зато помог нам подвести итоги и кое в чем разобраться.