Пылающие небеса
Шрифт:
– Прости меня, Иоланта.
Это был не тот ответ, которого она ожидала. Дыхание ускорилось. Хейвуд действительно хотел извиниться за все, что заставило ее потерять веру в него?
Внезапно он направился к котлам, по пути откручивая колпачок фляжки.
– Что вы…
Учитель вылил остатки мериксиды из фляжки прямо в эликсир света, над которым Иоланта до изнеможения трудилась две недели. Затем повернулся к ней, безмолвно стоящей с открытым ртом, и крепко обнял:
– Я поклялся тебя защищать, и сдержу слово.
К тому времени, как Иоланта поняла, что натворил опекун, он уже выходил
– Я сообщу миссис Оукблаф, что сегодня вечером ты не сможешь осветить путь к алтарю, поскольку слишком стыдишься своей неудачи с эликсиром света.
* * *
Иоланта уставилась на испорченное варево – ровную поверхность грязно-зеленой жидкости без единого намека на тягучесть. Эликсир серебристого света, который она обещала миссис Оукблаф. Вот только ни за какие деньги его нельзя приготовить в последний момент!
Иолу затопила горькая волна отчаяния. Ради чего она так старалась? Зачем беспокоилась о сохранении места за учителем Хейвудом, если никого другого это не волновало, и меньше всего – его самого?
Однако Иоланта слишком привыкла игнорировать жалость к себе и разбираться с последствиями поступков наставника. Она уже была у книжных полок, вытаскивая талмуды, которые могли помочь. В «Зельях для начинающих» ни слова не говорилось об эликсирах света. В справочнике школьника «Типичные ошибки зельеварения и как их исправить» лишь пояснялось, что делать, если эликсир выделяет отталкивающий запах, загустевает или не переставая шипит. «Руководство по зельеварению. Популярные и редкие снадобья» предоставляло читателю подробную историческую справку и только.
От безысходности Иоланта взялась за «Энциклопедию зелий».
Учитель Хейвуд любил «Энциклопедию», непонятно только, почему. Это ведь самая претенциозная в мире толстенная книга! Оказалось, что в разделе, посвященном эликсирам света, основной текст после вступительных параграфов написан клинописью.
Иоланта продолжала листать страницы, надеясь на какой-нибудь параграф на латыни, на которой она отлично читала, или хотя бы на греческом, который при необходимости могла разобрать со словарем. Но кроме клинописи попадались только иероглифы.
Вдруг, совершенно неожиданно, взгляд Иоланты наткнулся на сделанную от руки заметку на полях, которую она смогла прочесть: «Как бы вы ни испортили эликсир света, его всегда можно восстановить ударом молнии».
Иоланта моргнула – и поспешно откинула голову назад: она и понятия не имела, что в глазах стоят слезы. И что это за совет такой? Если выставить любой эликсир под ливень, это нанесет зелью непоправимый ущерб, похоронив всякую надежду на его восстановление.
Если только… Если только автор заметки не имел в виду нечто другое – вызванную молнию.
Хельгира Беспощадная обладала властью над молниями.
Вот только Хельгира – героиня фольклора. Иоланта прочитала все четыре тома в тысячу двести страниц «Жизни и деяний великих магов стихий». Ни один реально существовавший стихийник, даже великий, не мог управлять молниями.
«Как бы вы ни испортили эликсир света, его всегда можно восстановить
Автор этой строчки, очевидно, не сомневался, что подобное вполне осуществимо. Завитки и черточки в написанных словах плясали на полях с веселой убежденностью. Однако когда Иола подняла глаза, лицо принца на портрете не выражало ничего, кроме пренебрежения к ее безумной идее.
Иоланта на секунду прикусила щеку изнутри. Потом достала пару толстых перчаток и схватила котел.
Что ей терять?
* * *
Принц был на полпути к тому, чтобы поцеловать Спящую красавицу.
Он вспотел, одежда его превратилась в лохмотья, из раны на руке все еще сочилась кровь. И вот она, его награда за сражение с драконами, охраняющими ее замок, – чиста, невинна и красива, но без особого изыска.
Принц подошел к Спящей красавице; его сапоги по щиколотку утопали в пыли. В сером свете, пробивающемся сквозь грязь на окнах, виднелась свисающая по всему чердаку, словно плотный театральный занавес, паутина.
Принц сам продумал каждую деталь декораций. Когда ему было тринадцать, казалось крайне важным, чтобы убранство чердака безошибочно свидетельствовало о вековой запущенности. Но теперь, тремя годами позже, вдруг подумалось, что лучше бы он позаботился об общении с красавицей.
Если бы принц только знал, что хочет услышать от девушки! Или наоборот.
Он опустился на колени рядом с кроватью.
– Ваше высочество! – эхом отразился от каменных стен голос его камердинера. – Вы просили разбудить вас в это время.
Как принц и полагал, с драконами он подзадержался. Он вздохнул:
– И жили они долго и счастливо.
Принц не верил в счастливые концы, но эти слова были паролем к выходу из Горнила.
Окружающая сказка поблекла – Спящая красавица, чердак, пыль, паутина. Зажмурившись, принц шагнул в небытие, а открыв глаза, обнаружил себя растянувшимся на кровати в собственной спальне. Его ладонь лежала поверх старинной книги детских сказок.
Мысли в голове туманились. Правая рука пульсировала в том месте, где хвост виверны разрезал кожу. Но ощущение боли – лишь игра разума. Раны, полученные в воображаемом мире Горнила, не переносились в реальность.
Принц сел. Зачирикала его канарейка, запертая в инкрустированной драгоценными камнями клетке. Он слез с кровати и просунул пальцы сквозь прутья птичьей тюрьмы. Затем вышел на балкон, бросив взгляд на огромные позолоченные часы в углу спальни: четырнадцать минут третьего – точное время, упомянутое в видении матери. Вот почему, погружаясь в свои короткие полусны-полувидения, принц всегда просил разбудить его именно в этом часу.
В реальном мире его дом, построенный на высоком отроге Лабиринтных гор, был самым известным замком во всех магических государствах, гораздо более величественным и прекрасным, чем любой дворец, в котором могла обитать Спящая красавица. С балкона открывался великолепный вид на водопады, тонкими ленточками вьющиеся вниз на сотни верст, и голубые предгорья, усыпанные точками сотен озер, которые наполнялись талым снегом. А вдалеке виднелись плодородные долины, кормящие хлебом все его королевство.