Пылающий меч
Шрифт:
— Ты можешь вернуться домой, — объявила царица.
— Благодарю вас за милость, госпожа. Но скажите, как я могу это сделать.
— Ты отправишься в маленькую гавань на земле гиксосов и наймешься на торговое судно, идущее на Крит. Если твой новый царь пожелает отправить мне послание, пусть доверит его тебе. Мы примем тебя с присущим нам гостеприимством.
Почему соглядатай гиксосов не помешал царице Яххотеп отправиться на Крит? Он мог это сделать по двум соображениям. Первое: надеялся, что она не доберется до Большого Острова,
Во время отсутствия царицы никто не покушался на жизнь фараона. В Фивах тоже все было тихо и спокойно.
Однако ни Яххотеп, ни Яхмос не могли поверить, что соглядатай отказался от своей деятельности. Может быть, он погиб?
— Много ли за это время умерло военачальников? — осведомилась царица.
— Один очень старый и очень опытный, но он не был похож на приспешника гиксосов.
— Апопи требовал от него не сходства, а совсем других услуг.
— Если он служил Апопи, то значит правитель гиксосов лишился своего слуги.
— Мое предположение ни на чем не основано, Яхмос. Но мне кажется, тебе стоит съездить в Фивы и узнать доподлинно, кем был этот старый военачальник. Заодно ты повидаешься с Нефертари.
— Ты по-прежнему читаешь мои мысли, матушка! Но мне не терпится узнать, как вы предполагаете бороться с колесницами врага?
— У нас тоже когда-то были колесницы, я хочу, чтобы мы вспомнили, как их строить.
33
Плутишка доставил личное послание Яххотеп Афганцу и Усачу, которые обосновались в небольшом полуразрушенном доме неподалеку от Мемфиса. На вид дом выглядел настоящей развалиной, гиксосы им не интересовались, и египтяне устроили там склад. Продовольствие и оружие, полученные с юга, они переправляли в осажденный Мемфис.
Изучив привычки и распорядок дня гиксосов, египтяне умело использовали часы их отдыха. В остальное время они наблюдали за показательными соревнованиями колесниц. Гиксосы устраивали их в ожидании штурма и для устрашения жителей Мемфиса, не сомневаясь, что те уже находятся на грани отчаяния и умирают от голода.
Усач прочел послание.
— Нет, на такое даже мы не способны! — воскликнул он. — Похоже, нам предлагают сложить головы!
— Царица поручает нам взять штурмом Аварис?
— Почти!
— Так что же она от нас хочет? — спросил Афганец.
— Хочет, чтобы мы с тобой захватили колесницу и побольше лошадей.
После этого сообщения Афганцу расхотелось шутить.
— Вот оно что, — пробормотал он словно бы про себя.
Поручение застало их врасплох. В раздумье они опустошили большой кувшин красного вина, надеясь, что оно поможет им набрести на какое-то решение.
— Возможности отказаться у нас нет. Так? Или я ошибаюсь?
— Ты не хуже меня знаешь царицу Яххотеп, — подтвердил Усач.
— Мысль, конечно, замечательная, но как ее осуществить? Ни ты, ни я не умеем управлять ни лошадьми, ни колесницей.
— Значит, нам нужны помощники. Одни схватят и поведут лошадей, — я думаю, что они мало чем отличаются от ослов, — другие — колесницу и покатят ее к реке. А там мы погрузим и лошадей, и колесницу на судно с парусом.
— Замечательно! Мне очень нравится твой план, и я рад, что ты изложил его без кровавых подробностей. Как ты думаешь, офицер-гиксос после нашей вежливой просьбы позволит нам взять для изучения колесницу? — Афганец помолчал и добавил: — Если честно, твое предположение насчет сложенных голов мне кажется более вероятным.
— Приказ есть приказ. Не станем же мы огорчать Царицу.
— Ни за что, Усач, ни за что!
Друзья решили, что им нужно не больше тридцати помощников. Слишком большая толпа сразу привлечет к себе внимание гиксосов, и дело не выгорит. Они не стали искать добровольцев, добровольцами тут были все, и все ежечасно рисковали головой. Однако, когда Афганец и Усач объяснили цель вылазки, никто не воодушевился. Все понимали, что остаться в живых после такого безрассудного предприятия вряд ли удастся.
— Действуем тремя группами одновременно, — напомнил Афганец, — одна отвлекает гиксосов, совершив нападение на ближайший к стенам Мемфиса лагерь. Вторая, — самая большая, — уводит как можно больше лошадей. Третья увозит колесницу.
Сотни вопросов затрепетали на губах воинов, и красное вино, лучший ответчик, потекло рекой.
Нефертари каждое утро навещала гробницу Тетишери, и, следуя ее советам, неустанно занималась нуждами Фив. Молодая царица завоевала все сердца: ее любили и старые жрецы, и ворчуны-ремесленники. Управитель дворца Карис стал самым преданным ее помощником, а смотритель житниц Хирей почитал за честь доложить ей о полном порядке в его хозяйстве.
Молодая царица редко оставалась в дворцовых покоях: она объезжала селения, навещала горожан, не делая различия между богатыми и бедными, помогала больным и несчастным. Дни, наполненные трудами, были долгими, но, даже уставая, Нефертари никогда не роптала. Она вспоминала Яххотеп, которая не один десяток лет рисковала жизнью ради свободы родного Египта.
Мучило Нефертари только отсутствие Яхмоса. Без поддержки мужа она чувствовала себя очень уязвимой.
Но вот наконец он возвращается!
Задолго до прибытия судна Нефертари поспешила на пристань, где уже праздничная толпа собралась встречать фараона.
Ни он, ни она не услышали радостных криков. Они смотрели в глаза друг другу, и счастье их было глубоко и полно.
С Нефертари Яхмос забывал о войне и сражениях, их ночи были полны любви, радости и нежности. Но утро вновь возлагало на плечи фараона груз его нелегких обязанностей. Самой главной из них было вознести молитвы богу Амону в Карнакском храме, чтобы силы неба помогли силам земли. Затем фараон собирал на совет сановников. Слово царственной супруги выслушивалось с уважением. Она, как никто другой, знала все хорошее и дурное в жизни фиванцев и умела настроить умы на благое решение.