Пылающий остров (илл. В. Лукьянца)
Шрифт:
Быть может, в нем жил когда-то строптивый рыцарь, не раз враждовавший с самим королем. Теперь замок одряхлел. Долгие годы был он заброшен. И только за последние месяцы произошли в нем неожиданные перемены.
– Так вы говорите, что у корзины была ручка? – продолжал пастор.
– Совершенно верно. Я приделал ее от старого ведра, после того как на прошлой неделе новую корзину у меня забрал господин Стонсен. Вот уже месяц, как я ношу провизию в это обиталище дьявола! Меня пропускал туда детина ростом вот с
– Скажите, Петерсен, не почувствовали ли вы в этот момент желания произнести имя господа бога?
– Клянусь вам, господин пастор, я не почувствовал такого желания! В эту минуту я почувствовал, что кто-то тянет у меня из кармана часы…
– Продолжайте, продолжайте, господин Петерсен! Я должен все это хорошенько запомнить.
– Я схватился за карман, чтобы поймать негодного воришку, и, представьте, никого около себя не увидел!
– Вспомнили ли вы, сын мой, о боге хоть в этот момент?
– Нет, господин пастор! Я так растерялся, что это не пришло мне в голову. Да простит мне господь! Верно, это и послужило причиной всех моих несчастии.
Петерсен захромал сильнее. Они вошли теперь в жиденькую тень. Прямо перед ними вставали высокие морщинистые стены и новый железный мост, переброшенный через ложбинку, когда-то бывшую глубоким рвом.
Ворота под беззубым, с выпавшими кирпичами, сводом блестели свежей краской. Старый замок походил на дряхлого Фауста, которого Мефистофель еще не кончил омолаживать.
Петерсен остановился:
– Клянусь вам, господин пастор, когда я вижу это чертово место, у меня подкашиваются ноги! Я ни за что не вернулся бы сюда, если бы мне было заплачено за мою провизию и молоко! Но уверены ли вы, господин пастор, что в вашем присутствии дьявольское наваждение не повторится?
– Сын мой, обратим мысли свои к небу и призовем на уста свои молитву! Конечно, искуситель коварен. Уверяю вас, что взятая мною на себя миссия едва ли окупается…
Петерсен решительно двинулся вперед:
– Полноте, пастор! Я и так обещал вам половину того, что мне должны. Не могу же я еще приплачивать вам от себя!
Служитель церкви закашлялся:
– Сын мой, мы приближаемся. Думайте о боге и продолжайте ваш рассказ.
– Не успел я опомниться, как на моих глазах часы выскочили из кармана и унеслись прочь!
– Господин Петерсен, а вы уверены, что в тот день вы брали с собой часы?
– Так же уверен, пастор, как в том, что мне остались должны семнадцать крон.
Пастор вздохнул.
– Когда часы улетели от меня, я выругался.
– Ну вот видите, сын мой! Вы сами способствовали дьяволу.
– Да-да… И в тот же момент увидел, как мой бидон сам собой повернулся и покатился. Верьте мне, он, как обезьяна, забрался по совершенно
– Великий боже, какие необыкновенные вещи рассказываете вы, Петерсен! Клянусь вам, если бы я не знал ваши склонности…
– Да-да, пастор! А следом за бидоном поползла корзина, ручкой вперед, медленно так… Доползла до стены и стала подпрыгивать на месте: хлюп, хлюп, хлюп! А подняться никак не могла.
– Великий боже!
– И представьте себе, пастор, тут-то я и увидел свои часы! Они прилипли к стене на уровне второго этажа. Я очень испугался и бросился бежать. Падал я несколько раз и, право, не могу вам точно сказать, когда именно повредил себе ногу… Однако, пастор, замок уже близко. Прошу вас, выньте свой требник!
Пастор достал молитвенник и, надев очки в металлической оправе, забубнил себе что-то под нос. Несколько раз он спотыкался.
– Прошу вас, Петерсен, поддерживайте меня, иначе я могу упасть.
– Ах, у меня и без того подкашиваются ноги от страха!
– Мужайтесь, сын мой! Помните, что дома вас ждет фру Петерсен, которая уверена, что ваши часы и деньги за провизию остались у господина Стонсена, трактирщика.
Пастор не успел договорить. Оба спутника вздрогнули и оглянулись.
Сзади них послышался топот. Из-за деревьев показался всадник. Пыль покрывала его серый дорожный костюм. Взмыленная лошадь испуганно косилась на путников.
На мосту, где остановились пастор и Петерсен, всадник придержал коня и окинул их угрюмым взглядом. Один его глаз был прикрыт несколько более, чем другой.
Петерсен низко кланялся. Пастор кивнул с достоинством. Всадник не ответил.
Открылись ворота. В них показался привратник.
– Хэлло! Кто это? – обратился к нему всадник, указывая глазами на стоящих на мосту людей.
– Это Петерсен, он приносит провизию. А это господин пастор.
– Пусть они объяснят вам, что им надо! – сказал всадник и проехал в ворота.
Пастор раскрыл требник и, сопровождаемый Петерсеном, медленно направился к привратнику.
– Господин привратник, – начал пастор, – хозяева этого замка, принимающие у себя невежливых всадников…
– Это и был сам хозяин, господин пастор!
– Гм… гм… – замялся пастор и оглянулся на Петерсена.
Привратник ухмыльнулся.
Пастор вынул платок из-под шляпы, высморкался и, приняв важный вид, продолжал:
– Итак, хозяева или хозяин этого замка остались должны почтенному господину Петерсену за молоко и провизию…
– И за часы, – высунул голову из-за плеча пастора Петерсен.
– И за разбитые часы, – неуверенно подтвердил пастор.
– Что ж, пройдите во двор и присядьте вот здесь, – указал привратник рукой на поросшие мхом камни около черной от времени стены замка.