Пылающий остров (илл. В. Лукьянца)
Шрифт:
Кленов вздрогнул. Военный улыбнулся и взял под козырек. Он что-то сказал своему спутнику и зашагал к подъезду отеля.
Кленов инстинктивно оглянулся, отыскивая глазами полицейского. Воротничок больно сдавил горло, словно оно было туго затянуто медным проводом.
Военный не торопясь подошел к столику Кленова и улыбнулся, выставив свои редкие зубы. Кленов вскочил, задыхаясь.
– Прошу вас, Иван Алексеевич, садитесь! Не могу вам передать, как рад вас видеть, – сказал пришедший на чистом русском языке.
Он сел против Кленова, хотя тот продолжал стоять.
– Я крикну сейчас полицейского! – прошептал ученый.
– Совершенно
Человек в форме полковника иностранной армии поправил большие круглые очки в золотой оправе. Широко раскрытыми глазами смотрел на него Кленов. Это был Кадасима.
– Я искал случая встретиться с вами, – сказал японец.
Кленов сел.
– Как? Вы знали, что я здесь? – приглушенно сказал он.
– Не только знал, но и пристально наблюдал за вами, за вашими закупками, приготовлениями. Вы плохо скрывали все это. Поэтому-то я и хотел повидаться с вами, чтобы предостеречь… из личного расположения к вам, конечно!
– Вы? Почти мой убийца! И говорите о личном расположении! – громко сказал Кленов.
– Тише, Иван Алексеевич, здесь могут найтись люди, понимающие по-русски, а от этого будет худо только вам. Русские умеют расправляться с изменниками даже за границей!
Кленов снова вскочил:
– Что вы хотите этим сказать, милостивый государь?
– Успокойтесь, Иван Алексеевич, прошу вас, не привлекайте ничьего внимания. Я же говорю, что сам хотел повидаться с вами, следовательно, все вам объясню.
Кленов сел, тяжело дыша.
– Прежде всего я прошу выслушать меня. Это необходимо, я бы сказал, для нашего взаимного понимания. Я отнюдь не убийца – я солдат и ученый. Во время нашей последней встречи я пытался убрать вас с дороги только потому, что вы объективно вредны для человечества… Да-да, именно объективно. Изобретатель чудовищного смертоносного оружия, которому безразлично, кому оно будет служить, – страшная угроза всеобщему миру!
– Вы ошибаетесь, милостивый государь! Это не так.
– Предположим… Позднее мы вернемся к этому. Во время нашей первой встречи вы обладали тайной, которую мужественно отказались мне открыть. Я уважаю вас за это… Но… тайну эту вы могли открыть другой стране, чем сделали бы ее сильнее моей родины. Как патриот я не мог этого допустить! Я говорю: к сожалению, и в то же время искренне рад вас видеть. Такова уж двойственность человеческих отношений. Итак, как я уже сказал, я не убийца. Я солдат и ученый. Мне кажется, мы даже породнились. Мне хочется считать себя вашим крестным отцом…
Кленов при этих словах передернул плечами. Кадасима невозмутимо продолжал:
– Последний раз в Америке я видел вас издали, когда с ближайшего горного склона наблюдал чудовищный взрыв Белой виллы покойного Холмстеда. Вы, конечно, понимаете, что с моей стороны было бы непростительным не быть тогда в курсе ваших дел даже и после моего исчезновения. Доклад о всем виденном послужил некоторым смягчением моей вины перед пославшими меня. И вот два месяца назад я снова увидел дорогого мне человека. И где же? Здесь, в Дании! Мой прежний опыт и теперешнее официальное положение быстро помогли мне разобраться, в чем дело. Назначение ваших трансформаторов и компрессоров понятно для меня.
– Ах, нет, господин Кадасима! Ничего вы не знаете! Это вовсе не так, – несколько растерянно сказал Кленов.
– Но согласитесь, что это так выглядит.
– У моего изобретения сейчас другое назначение, иная роль и концерна Вельта в этом деле.
– У вашего изобретения одна цель – уничтожение!
Кленов выпрямился:
– Вы правы, господин Кадасима: уничтожение. Но уничтожение чего? Войны!
Теперь пришла очередь Кадасимы удивляться.
– Мое средство настолько сильно, что, когда оно будет известно всему миру, люди не осмелятся поднимать друг на друга оружие. Владея миром, я могу приказывать им. Я могу, например, разрушить какой-нибудь остров – скажем, Арениду – и показать всем, какой силой обладаю. Я прикажу прекратить войну! Я не изменник, господин Кадасима, я служу человечеству!
Кленов залился румянцем. От волнения он опрокинул на скатерть свой стакан черного кофе.
Японец усмехнулся:
– Вы горячитесь, Иван Алексеевич! Это нехорошо. Мне горячность не раз портила карьеру. Конечно, слово «изменник» оскорбительно, и я понимаю вас. Я сам как дворянин не выношу оскорблений и в подобных положениях теряю над собой власть. Только потому, что это благородно, император простил меня. С тех пор он посылает меня лишь на легальную работу.
– Я не изменник, господин Кадасима!
– Вы искренни, коллега, я вижу это. Но все же ваши действия расходятся со словами.
– Это неверно, господин Кадасима!
– Зачем же вы собираетесь демонстрировать свое изобретение военным экспертам воюющих стран?
– Каким военным экспертам?
– Разве вам надо перечислять воюющие страны, которые не прочь купить ваше изобретение и договариваются об этом с концерном Вельта?
– Это чудовищно… Сразу с обеими сторонами?!
– О, в этом нет ничего удивительного! Так принято. Торгуют же враждующие стороны между собой военным снаряжением! Просто эти грузы сначала покупаются у американских или английских промышленников для Швеции или Норвегии, а оттуда переправляются куда надо, с известной накидкой за хлопоты, конечно.
– Это бред!
– Иван Алексеевич, разве вы не знаете, что ваше и вашего учителя Бакова изобретение котируется на военной бирже и будет принадлежать тому, кто больше даст!
– Вы клевещете, Кэд! Это ужасно… ужасно! Лучше бы вы тогда меня убили!
– Я тоже думаю, что это было бы лучше, но… что поделаешь! Японцы умеют склоняться перед судьбой.
– Я вам не верю. Вы клевещете на моего друга, на Фреда. Я требую доказательств!
– А если я представлю их вам?
– Тогда, клянусь памятью Мод, никто никогда не увидит этого изобретения! Боже мой, а я, глупец, мечтал о технических армиях!