Пылающий рассвет
Шрифт:
– Ты раздела меня, - сказал он.
– Что теперь?
– Теперь ты дашь мне то, что обещал.
– Правильно.
Тейн наклонился и прижался в легком поцелуе между ее грудей, затем к верхней части синяка. От прикосновения она издала хриплый стон. Он языком проложил себе путь к соску, подбородком отодвигая лифчик в сторону.
Прелестный, совершенный бутон розы открылся его взору.
Тейн всосал его. Она захныкала.
– Мои новые любимые игрушки, - пробормотал он.
– Да. Твои, - согласилась Элин, протягивая руку между их телами, чтобы обхватить его длину.
–
Он прикусил чуть ниже, мягко, очень мягко, хотя уже боролся за контроль. Благодаря их связи, Тейн мог ощущать, как натянулись ее эмоции. Она также отчаянно нуждалась в нем, как и он в ней, и понимание подействовало на него также, как и прикосновение."Но это не продлится долго", - подумал он."Ты постараешься. Это должно продолжаться. И продолжится".
И когда все закончится, она поймет, что принадлежит ему. Подходит ему.
Ничто другое не приемлемо.
* * *
Элин коснулась кончиком пальца головки члена Тейна, задев выступившую капельку предсемени, прежде чем обратить свое внимание на штанги. Зарычав, Тейн стиснул ее в объятиях. Он обхватил сильными руками ее талию в неразрушимом захвате и всосал сосок с такой силой, что заставил Элин вскрикнуть.
– Мягче?
– прошептал Тейн.
– Нет. Пожалуйста, нет.
Рывком, он разорвал застежку лифчика посередине, освобождая ее груди. Поцелуями проложил путь в другому соску, а когда достиг его, то щелкнул по нему языком туда-сюда, и вновь туда-сюда, пронизывая стрелами удовольствия все тело Элин. Мягкие губы ласкали, раскаленный язык обжигал.
Ее желание очутилось на краю обрыва и сорвалось, и внезапно все усилилось. Ощущения. Жар. Эмоции. И это испугало ее. Чем больше он давал, тем больше она хотела взять. Ее бедра выгнулись сами собой, стремясь к контакту, напору, хоть чему-то. Чему угодно.
– Тейн.
– Его имя она выдохнула с такой потребностью.
– Этого ты жаждешь, култа?
– он убрал ее руку со своего члена и задрал над ее головой. Затем провел своей длиной между ее ног, и ее трусики стали ненавистным барьером.
– Да. Войди в меня, - попросила она.
– Пока нет. Ты желаешь, но не страдаешь от голода.
Тейн задрал другую руку Элин, сведя ее запястья вместе, заставляя выгнуть спину и приподнять грудь для него. Олицетворение рабства, и все же ей это нравилось. Нравилось то, настолько уязвимой оставляла ее такая поза... для него, и только для него. Нравилось, что каждая ее часть доступна для его рта, рук, тела.
– Я страдаю от голода. Честно. Испытываю муки.
Этот отчаянный голос принадлежал ей?
Тейн провел языком обжигающую дорожку вниз к ее животу.
– Я хочу сделать с тобой тысячу разных вещей, - сказал он и коленом раздвинул ее ноги.
– Это только начало.
– Но я уже умираю в ожидании концовки.
– Позволь мне помочь тебе насладиться этим путешествием.
Он погрузил палец глубоко в нее, и Элин захныкала.
– Уже такая влажная, - похвалил Тейн. – Знаешь, каким счастливым меня делает то, что я причина появления этого меда?
– прошептал он на ушко.
– Я помню, как хорош он на вкус. И никогда не забуду.
Даже его слова возбуждали ее, заставляя все внутри пульсировать и плавиться.
– Диван, - сказала она, вспоминая способ, каким Тейн однажды надеялся взять ее.
– Нет. Ты слишком тугая для меня, чтобы овладеть тобой, перегнув через край.
Чувствуя головокружение от нужды, Элин сказала:
– Тогда позволь мне сделать кое-что другое. Освободи мои руки. Я встану на колени и...
Его стон оборвал ее.
– Однажды. Скоро.
– Он прикусил ее губы.
– Сегодня, я собираюсь проникать в тебя медленно и глубоко. Но не смогу это сделать, если ты отсосешь мне.
Элин могла почувствовать напряжение внутри него, непревзойдённую силу, и упивалась этим, инстинктивно понимая, что он пытался сказать ей. Этот первый раз важен. Он станет прецедентом. Если ей он не понравится, то Тейн никогда себя не простит и не возьмет ее снова.
– Что бы мы ни делали, малыш, это снесет мне крышу и...
Его губы прижались к ее прежде, чем она успела закончить предложение. Он целовал ее, глубоко и жестко... и одновременно погружал в нее второй палец, двигая уже двумя. Растягивая ее, распаляя. Но, ох, наслаждение заглушало любою боль. Элин поглощала его рот. Целуя с языком и зубами, отдавая, принимая, отдавая еще больше.
Внутрь. Наружу. Эти пальцы трахали ее.
– Сколько времени у тебя не было никого?
– выдохнул Тейн сквозь стиснутые зубы. Внутрь. Наружу.
– Больше года.
– Она едва смогла выдавить эти слова. Напряжение концентрировалось, угрожая сорваться. Огонь больше причинял не дискомфорт, а только наслаждение. Его руки были такими горячими, такими удивительно горячими. Два пламени, которые только разжигали ее. В любую секунду она вспыхнет.
– Жарко... чересчур.
– Никогда не чувствовала такого раньше?
– Нет.
– Не сожалей.
– Проурчал Тейн, облизнув ее губы.
– Не сопротивляйся, култа. Позволь этому произойти или навредишь себе.
Позволить произойти чему? Возможно... возможно, тепло исходит не от его рук. Может быть, оно внутри нее. Пот стекал по ее лбу и затылку.
Внутрь. Наружу. Медленно. Мучительно. Основание его ладони прижалось к тому месту, где ей было необходимо больше всего, заставляя ее чувствовать сладчайшую агонию. Внутрь. Наружу.
Он лизнул место между шеей и плечом, и Элин наклонила голову, предоставляя ему лучший доступ, которым он воспользовался, прикусив. Недостаточно сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы заставить ее мышцы сжаться... и в тот момент, когда она всхлипнула, Тейн погрузил в нее третий палец.
И сразу же она разлетелась на миллион кусочков. Кусочков, которые плавились. Элин кричала, затем стонала, затем кричала опять, пока ее тело вновь собиралось вместе и снова начинало что-то чувствовать, каждый нерв в ней гудел словно живой провод.
– Великолепно, - выдохнул он.
– Элин, ты нужна мне. Сейчас же. Скажи, что готова.
Она моргнула и открыла глаза, не понимая, когда закрыла их. Напряжение смешалось с дикой, животной необходимостью и исказило его черты. Его кожа поблескивала от порочной лихорадки, которую может вылечить только одно.