Пылесос истории
Шрифт:
Микола подскочил с дивана, понимая, что дольше лежать не сможет. Радость "открытия" его распирала. Да и "Жасмин" не ленился в глубинах его гениальных извилин.
"Нужно действовать. Нельзя терять ни часа. И в жизни время нельзя терять. А время как вода. Течет и не вернется никогда. Мы ж тратим понапрасну секунды, минуты, часы, и месяцы и годы... Необходимо создать запас финансов и тогда... Тогда лишь и начнется кругооборот воды в природе! Пылесос истории! А деньги нужны для почина... И чтоб Лариска не узнала... Вот... Отцовский золотой брегет... ценой не менее трехсот..."
Он нашел часы сразу, хотя тот и был запрятан на самом дне картонной
"Если Лариска хватится, то скажу, что отдал знакомому мастеру почистить механизм".
Настроение было прекрасным. Хотелось действовать. Хотелось жить и побеждать. Все тело налилось до сих пор неведомой энергией.
Путь до скупочного пункта показался бесконечным. В переполненном трамвае было тесно и очень неудобно, к тому же то и дело ловил на себе удивленные и осуждающие взгляды. Впервые в жизни Миколу подвела его бородка-борода. Будь он тщательно выбрит, то запах "Жасмина" от мужчины не вызывал бы удивления. Но... бритым его назвать невозможно. Как назло духота.
К большой витрине, за которой принимали от населения изделия из золота и серебра, Микола не пришел, а прибежал. Он знал, что не только опоздал, но пришел напрасно. Он знал систему сдачи драгоценностей, установленную самими желающими избавиться от своего "богатства" - нужно прийти в пятницу формально к восьми утра, а на самом деле намного раньше. Желающих-то много, а записаться удается лишь тем, кто пришел в числе первых. В восемь часов работница скупки придет сюда и, открывая двери, начнет бурчать, что ей мешают работать, что талоны будут выдаваться только завтра. Однако люди не перестанут еще с час толпиться. Пойдет по рукам список, допишутся новые желающие. Наконец, золотовладельцы расходятся, чтобы собраться здесь же в семь вечера. Состоится перекличка. Того, кто не явился, не без удовольствия вычеркивают. На следующий день, в субботу, все снова пораньше сбегаются к витрине скупки, проводят перекличку. А в восемь часов - выдают талончики на всю неделю. Получил талончик и уже знаешь, в который день и час тебя освободят от тяжелого металла. Недоумки без талончиков испепеляются взглядами и безжалостно оттираются локтями тех, кто, недосыпая и убегая с работы, выхлопотал право на свой день и час. Но от друзей Микола знал, кое-кому удавалось упростить этот "героический" путь. На это он и рассчитывал. Возле дверей стояло человек десять.
– Вы все с талончиками?
– тихо спросил.
Ему никто ничего не ответил, но все посмотрели на него внимательно. Когда же он, пытаясь отдышаться, опрометчиво дохнул одеколоном, интерес к его особе сразу уменьшился. Тем не менее один коренастый краснолицый усач в кожаном пиджаке продолжал смотреть изучающе, хотя несколько иронически, и свысока, но вполне по-деловому.
– Принес что-то на комиссию?
– Принес.
– А что, если не секрет?
– Часы.
– Золотые?
– Конечно.
– Какие? Сколько хочешь за них? Пойдем прогуляемся... Если, конечно, хочешь.
– Пойдем.
Они зашли за угол дома, но усачу это место показалось недостаточно уютным для разговора, и он повел Миколу под каменную арку старого дома.
– Ну-ка, покажи.
Микола не без опасения достал из кармана отцовские часы, положил на чужую ладонь. Вроде бы не было оснований бояться усача, но разве узнаешь, где соломку
– Ну, что я скажу... Две сотни за них могут дать... Кстати, они на ходу?
– Ходят, ходят, - ответил Микола.
– Прекрасный механизм, разве придется почистить.
– Вот и чудесно, - равнодушно продолжил краснолицый.
– Мне с ними все равно не ходить... Минус комиссионные затраты... Рублей на сто восемьдесят еще можно рассчитывать...
– Этим часам не меньше трехсот цена, - уверенно произнес Микола.
Усач посмотрел на него высокомерно, снова принюхался к Миколе, и твердо заявил:
– Значит, так, три десятки навару - это не много. Без талончика тебя сегодня все равно не пропустят. А деньги тебе нужны вижу, сразу. Могу дать сто пятьдесят. По рукам?
– Мало, - возразил Микола; - Очень мало. Ему не менее трехсот цена.
Коренастый рассмеялся.
– Комик ты. Я на этом собаку съел. Можешь плюнуть мне в глаза, если тебе дадут за него хотя бы двести. Понимаешь? Я беру свои честные три червонца. И все. Могу даже...
– усач на минутку умолк, присматриваясь, затем продолжил: - Могу даже взять пузырек... У меня тут рядом товарищ живет, ждать до двух не придется. Считай, обмоем как положено, взаимовыгодное дело. Я угощаю. Договорились? Или ты, может, не пьешь? усмехнулся.
Это предложение меняло дело.
"Эксперимент продолжается. К тому же, все выпитое добавится к стоимости часов".
– Договорились. Только коньячку. Ладно?
Усатый посмотрел на Миколу с сомнением, но ничего не сказал, лишь буркнул неуверенно:
– Угу...
Он положил часы в карман,- Микола напрягся,- но тот спокойно достал надорванную пачку с десятками и отсчитал пятнадцать купюр.
Жестом приглашая следовать за ним, усач направился к подземному переходу. Микола поплелся следом. Они вышли на противоположную сторону улицы, коренастый достал купленные часы, продолжая рассматривать их на ходу.
– Тебя как звать?
– Миколой.
– Тебе просто повезло. Понравился ты мне чем-то. Почти без навара тебя выручаю. Вижу, что тебе деньги очень нужны. Сам знаю, как оно бывает в жизни... Ты где работаешь?
– В театре,- буркнул Микола и, поймав удивленный взгляд, уточнил: Рабочий сцены.
– А-а-а... На такой работе не разживешься... Ну вот, мы и пришли.
Они остановились перед массивными входными дверями подъезда.
– Здесь мой товарищ живет. А ключи сейчас у меня. Товарищ в командировку поехал. Просил за квартирой присмотреть. Вот я и захожу иногда... Выпивки у него всегда навалом - коньяки всякие и вина... Не обеднеет, если мы с тобой немного посидим... А почему коньяка захотел? Правда, не пьешь другого?
– спросил с иронией.
– А я лично горилочку уважаю. Испытанный продукт.
Вошли в кабину лифта.
– А тебя как звать?
– Меня? Георгием...
– помедлив, отвечал усач, доставая связку ключей.
– И ты тоже Георгий?
– вяло удивился Микола.
– И я тоже Георгий, - как-то машинально повторил за ним усач, выходя из лифта на седьмом этаже.
Микола хотел спросить и его, где он работает и что делает на этом свете, однако сообразил, что делать это "неэтично".
Хотел сказать и о себе, что он не просто рабочий сцены, но и литератор, однако сам же рассмеялся, представив себя сейчас со стороны.