Шрифт:
Александр Тесленко
Пылесос истории
Повесть
"Дорогая мамочка! Я представляю, как ты волнуешься за меня и сердишься за то, что я редко тебе пишу. Но очень прошу - не волнуйся. Ты со своим впечатлительным характером принимаешь все слишком близко к сердцу. Это прекрасная черта, но, поверь, - у меня все хорошо! Здесь ничего плохого со мною просто не может произойти. Редко пишу я лишь потому, что много работы. Ужасно много. Позвонить же, как ты, знаешь, мы к вам не можем. Точнее, это очень сложно. И знай, если я добьюсь разговора с тобой, это уж точно означало бы какую-нибудь беду, которой, повторю, здесь случиться практически не может.
Прошу тебя, при каждой возможности передавай привет моей дорогой Амилке и целуй ее. Ведь я ей совсем не пишу. Знаю, она тоже
Я доволен своим научным руководителем, а стало быть, и всей своей работой. Очень много приходится заниматься чистой наукой. А это, оказывается, преинтересная штука. Вырастаешь в собственных глазах. Кроме чистой прикладной физики, я уже достаточно хорошо ориентируюсь в проблемах современной биологии, без которой нам с нашим "пылесосом" просто не обойтись.
Поверь мне, мамочка, я очень часто вспоминаю все наши беседы и хорошо помню все твои опасения и предостережения. Безусловно, любая наука и человеческая деятельность должны служить только всеобщему благу. А оно складывается из личного блага для каждого, кто чувствует и мыслит. И в этом я никогда тебе не возражал. Хотя теперь у меня больше чем достаточно возможностей убедиться в том, что чистейшие и святейшие научные замыслы не так-то легко воплотить достойным образом в жизнь... Но поверь мне, мамочка, - тебе никогда не придется стыдиться за мои поступки, ибо, в конечном итоге, главнейший мой научный руководитель - это ТЫ.
Погода здесь стоит вполне пристойная. Зимы не очень лютые, а летом не очень жарко. То есть все нормально. У меня имеется возможность достаточно часто выходить за пределы городка. И хотя отдыхом эти отлучки назвать очень трудно, но они очень разнообразят мою академически-аспирантскую жизнь. Я всегда одеваюсь, как ты говоришь, по сезону и еще ни разу не простудился. Врачи у нас здесь прекрасные, так что не волнуйся, мамочка. И, пожалуйста, не обижайся, что редко пишу. Очень много работы. Настоящей работы и настоящего научного поиска.
Именно об этом я мечтал всю жизнь.
Обнимаю, целую Вас всех. Ваш Юлимар.
1234512345123451234512345123451234
5 12345123451234512345123451234512345"
Под развесистыми ветвями старого каштана, на котором уже зеленела весенняя листва, - семь толстенных, в два обхвата пней, поставленных вместо столиков. Стулья же - самые обыкновенные, из дюралевых трубок с фанерными сиденьями. Стулья на ночь заносили в домик торговой точки № 165. А столы дневали и ночевали на улице. И в дождь, и в снег. Зимой павильон не работал. А с ранней весны до поздней осени Микола любил посидеть здесь и после работы, и в выходные дни. Конечно, когда не было дождя. На свежем воздухе один только шашлычный запах пьянил. Если еще прихватить с собой то, что "категорически запрещается", - наслаждение не с чем и сравнить. Понятно, для тех, кто в этом разбирается.
В этот вечер Микола ушел с работы несколько раньше обычного. Собственно, работы в тот день для него не было. Никто его не искал, а выдумывать что-либо ради дня завтрашнего не имел ни малейшего желания. Вот и отправился домой.
Свои неполные сорок лет Микола прожил разнообразно и непоседливо. В школе учился хорошо, был почти отличником. Однако после восьмого класса, желая поскорее избавиться от родительской опеки, решительно и не без семейных скандалов подался в ПТУ, где и получил профессию плотника. Немного проработал по специальности на заводе и был призван в Армию, откуда вернулся с еще одной профессией - водителя. Но душа продолжала искать свое место в жизни. Подал документы в химико-технологический институт, сдал все экзамены и был зачислен. Но через два года его отчислили за неуспеваемость. Причина неуспеваемости - новое увлечение. Литература! Начал писать стихи, рассказы. И это так его поглотило, что учение на ум не шло. Он уверовал в то, что его ожидает судьба великого писателя. Способствовали этому поощрительные отзывы и комплименты друзей в редакциях. Ему посоветовали пойти в литературный институт. Он с радостью согласился. Судьба и на этот раз ему улыбнулась. Он легко поступил и прожил еще три прекрасных и многообещающих года. А когда возвратился домой, то впервые в жизни осознал, что он уже не юноша. Осмыслил, сколько ему лет и... всю глубину своей никчемности. Кто он на этом свете? Никто. Действительно никто. За эти годы умерла мать. Сердечный приступ. Он приезжал на похороны из Москвы. Отец сильно постарел. Перестал его поучать и, как казалось, вообще не обращал на сына внимания.
Но жить-то надо. И он вспомнил свою первую профессию. Отправился на комсомольские стройки - изучать жизнь, собирать материал для будущей книги. Но хватило его на два года. Он снова вернулся домой, устроился рабочим сцены драматического театра - при искусстве, так сказать, для будущего писателя тоже не лишне. Вскоре "с горя" женился, не долго выбирая спутницу жизни.
Лариса работала машинисткой в одной из редакций, где бывал Микола. Он не раз поглядывал на складную, модно одетую прыщеватую девчушку. Как-то, на восьмое марта, он удостоил ее букетиком подснежников. Лариса растрогалась. Ему тогда показалось, что он смог бы с нею жить.
Так и пришел, неожиданно для самого себя, однажды к ней в конце рабочего дня. Был усталый, весь какой-то съежившийся, совсем сникший - он и так не мог похвастаться ростом, редкая бороденка сбилась в кривой рыжий клинышек. Какое-то мгновение, стоя на пороге, глядел на Лариску. Она подняла глаза, машинально выключила электрическую "Ятрань" и вопросительно взглянула на него.
– Привет,- наконец выдавил Микола. И заставил себя улыбнуться.
– Привет,- Лариса почему-то зарделась.
– Тебе еще долго работать?
– Да нет... Я уже все... Сегодня я уже свободна.- Она порывисто поднялась, постояла в нерешительности и села.- А что такое? Почему ты... Почему вы спрашиваете?
– Пошли, если ты свободна... Хочу с тобой поговорить, посоветоваться...- и вдруг без колебаний Микола по-деловому буднично спросил: - Ты не согласилась бы выйти за меня замуж? Мне кажется, что мы подошли бы друг другу...
Вот так он женился, быстро и разухабисто. Отец отнесся к этому вполне спокойно. Не радовался тому, что сын наконец-то вроде утихомирился и пускает корни, не сердился, что выбрал себе прыщеватую щеголиху. Одевалась Лариса, как на ярмарку. Шила в ателье, шила сама, выходило недорого, но всегда ярко и модно. Порой до безвкусицы модно. Когда появился Юрасик, Лариса стала немного сдержаннее в своем желании иметь "потрясный вид". Но, как и раньше, за своим внешним видом следила тщательнейшим образом. Объяснялось это тем, что она считала себя, и в этом ее убедила мама, пугалом гороховым. Ей-де без косметики и приличного наряда в город и выходить стыдно. В чем-то старая мать была права, в чем-то ошибалась: после рождения Юрасика Лариса сразу выправилась и даже в латаном домашнем халатике казалась матери "настоящей женщиной".
Жили они вполне мирно и даже весело. Пока Юрасик был совсем маленьким, Лариса умудрялась "подкидывать" его своим подругам на несколько часов (однажды даже эксплуатировала молодого автора, которому перепечатывала его гениальный роман) , и они с Миколой ходили в кино или в театр (в "свой" театр заходили важно, с черного хода). Порой позволяли себе посидеть в ресторане.
Микола продолжал писать и ходить по редакциям. И в который раз предлагал он свою рукопись издательству, но фортуна словно отвернулась от него. А смотрела ли она когда-нибудь в его сторону? Просто раньше, когда он был совсем молодым, когда от него ничего не требовалось, только жить и учиться, не составляло труда тешиться мнимой благосклонностью своенравной фортуны. Если, к тому еще, собственная голова варит вполне прилично. Что же касается тесного жизненно-литературного трека, судьба улыбается лишь сильнейшим и хитрейшим, а не растяпам с куриными мозгами, как иногда говорила Лариса, вроде бы совсем не про него. Он и вправду ни разу не обиделся и виду не подал, что понимает, о ком идет речь...