Пышка для чудовища
Шрифт:
Ему точно нравится. Любой другой бы уже сбежал. Я так думаю. Главное, не споткнуться и не упасть, а остальное дело техники.
— Да, — тянет он слово с легкой хрипотцой, но чувствуется в нем некая усталость.
Я присаживаюсь перед ним.
— Ты как вообще себя чувствуешь после вчерашнего?
Его рука накрывает мою. Тепло расходится по телу, такое приятное, что аж хочется завернуться в него.
— Галя, все со мной хорошо. Я жив, король жив, а значит, беспокоиться нечего, — голубые глаза скользят по моему лицу к декольте. — Просто
Он сглатывает, глядя на грудь сквозь полупрозрачную рубашку.
— Он закончился, — я касаюсь свободной рукой его щеки. — И я надеюсь, больше не повторится.
— Да-а, — Эцик поднимает на меня затуманенные глаза. — Я тоже на это надеюсь.
— Тогда нечего хандрить, — я пододвигаюсь ближе.
— Это точно, — отвечает мужчина и смотрит на мои губы.
Ментолово-лимонный запах врезается в ноздри. Такой приятный.
Эцик подается вперед, и наши губы соприкасаются. Мягко, нежно, почти невесомо. Я не успеваю вдохнуть, как воздух мне дарит Эцик. Он притягивает меня ближе, углубляя поцелуй. Язык скользит внутрь, подстегивает мой. Я будто попадаю в нежность и сладость, окружающую меня со всех сторон. Так хорошо, так правильно. Это мое море, в котором хочется нырять и всплывать, вдыхая его запах. Рядом разгорается яркий свет, поглощающий нас. Мне так хорошо. Даже не обращаю внимание на покалывание на заднице. Мое тело наполняется энергией. Хочется раствориться в бездонном блаженстве. Больше света, больше от Эцика.
Я льну к Эцику, как путник к воде после того, как не пил целый день. Не могу остановиться, но приходится, когда меня подхватывают и поднимают. Яркое свечение окружает нас. Оно проникает в каждую клеточку моего тела, впитывается как увлажняющий крем в сухую кожу.
Его взгляд туманится, когда мы отрываемся друг от друга. Меня аккуратно опускают на кровать. Мы смотрим друг другу в глаза. Столько нежности мне не приходилось испытывать никогда в жизни. Кажется, что сейчас я получаю сполна за все то время одиночества, что было у меня.
Становится жарко. Хочется стащить рубашку. С Эцика. Что я, собственно, и пытаюсь сделать. Мужчина мой намек понимает правильно. Садится и стягивает вещицу. Хмм, а он не такой уж и полный. Крепкое у него тело.
Он не дает мне полностью рассмотреть себя. Тут же накрывает своим телом. И опять поцелуй, кружащий голову. Панталоны летят на пол, стоит мне лишь немного приподняться. Ночнушка падает следом. Хочется прикрыться. Рука тянется к одеялу, но ее тут же накрывают, будто сбежавшего из темницы узника. На меня смотрят с таким восхищением и теплом, что я перестаю смущаться.
Вдох-выдох. Толчок заставляет меня выгнуться. Погрузиться в сладкую негу.
Свечение за спиной Эцика приобретает формы. Оно вытягивается по бокам. Будто крылья с едва различимыми перышками. Тянусь пальцами к ним, но тут же забываюсь, когда кровь ускоряет свой бег. Жар расплывается по телу, даря немыслимое удовольствие.
Кричу, хватаюсь за Эцика, как за соломинку в этом ужасающем мире. Кусаю
Свечение становится ярче, разгорается на всю катушку. В какой-то момент я улавливаю удовольствие, искрящееся в Эцике. Такое чистое, искреннее, пылкое. Оно втекает в меня, даря несравнимое ни с чем ощущение радости и счастья.
— Вау, — только и могу выдохнуть.
Как только воздуха хватает дышать? Эта близость была такой... Ух, хочу повторить!
Горячее дыхание застывает между моих половинок.
— Эцик, — зову его.
Прислушиваюсь. Слышится сопение. Он что, серьезно уснул? Я тут “вся готовая опять”, а он уснул.
И когда я говорила про две подушки, я не имела в виду свою грудь. Хотя ладно. Он, может, устал? Но я же видела и чувствовала, что он еще как готов к бою.
Я веду рукой по его волосам. Эцик удобнее устраивается на мне и обнимает мою талию.
Я не лишаю себя удовольствия и касаюсь спины Эцика. Да у него даже мышцы есть. Видимо, он просто ленивый. Вот если бы занимался физкультурой, а не булочками, то был бы мускулистым. Хотя что мне. Он меня и такой устраивает. В конце концов, у каждого свои недостатки. А его достоинства – они мне понравились. Очень даже.
Его сияние меркнет. Я подношу руку к глазам. Частички света кружатся на моих пальцах. Принюхиваюсь. Запаха нет.
Свет расползается по ладони, втягиваясь в кожу. Меня наполняет энергия. Хочется вскочить, прыгать, танцевать. В общем, вести себя неподобающим образом. Особенно ночью.
Я вновь касаюсь свечения Эцика. И еще часть переходит мне на руку. Так… А вот это мне не нравится. С каких пор я могу так делать?
Подсознание ехидно подсказывает, что с тех пор, как я села на корону. Да, это вообще что-то странное и непонятное. Стоять! Это получается, я только что из него всю энергию вытянула!
Ладно, попробую проанализировать произошедшее. Вот я сажусь на корону, появляется демон Абдиэль, тянет ко мне щупальца. Бац – и просыпаюсь. Ко мне приходит тут же Маргарет Везли и просит подменить ее на отборе. Хмм, ладно.
А потом, когда я уже полностью оказалась в этом мире — место приключений начало болеть в тот день, когда демон стер мне память, а она вернулась. Значит, это что-то противодемонское. И противоцелительское. Вон как его свет втекает в меня.
Глава 27
Обычно просыпаться с мужчиной можно в нескольких позах:
“Моя и никуда не сбежит” — это когда рукой и ногой обхватили за туловище.
“Я тебя спеленал, мне с тобой и спать” — это когда запутывают в одеяло, а ты не знаешь, то ли ты в простыне, то ли в наволочке ноги и руки застряли.
“Сиамские близнецы” — поза интимная, место сцепления у каждой пары разное.
“Я слушаю твое сердцебиение. Вдруг у тебя инфаркт” — тут все просто. Спишь на груди и прислушиваешься, бьется ли сердце избранника от любви или от повышенного давления.