Р. Говард. Собрание сочинений в 8 томах - 7
Шрифт:
Однако провидение рассудило по-своему, хотя, родившись здесь, на северо-западе Соединенных Штатов, он впитал в себя дух борьбы, живший в суровом краю его предков, — борьбы с врагом, с диким зверем, с силами природы. Детство его прошло в Скалистых горах, где до сих пор в почете древние традиции первых поселенцев.
Иса Кэрн по натуре был неисправимым индивидуалистом и любой вызов воспринимал как личный. Соперничество — вот был стержень его жизни, ее соль. Без него Иса не видел смысла бытия. Невероятная физическая сила этого человека оказалась чрезмерной даже для игры в американский футбол. Он заслужил репутацию человека, выходящего на поле, скорее, чтобы расправиться с противником, нежели для того, чтобы привести свою команду к победе. В азарте борьбы с него слетал налет цивилизованности. Выведенный из себя атмосферой поединка, он уже с трудом контролировал свои действия, добавляя в свой послужной список еще чьи-нибудь сломанные ребра или проломленный череп. Неудивительно, что матчи с его участием были ознаменованы множеством травм и повреждений у спортсменов, причем не только соперников, но и членов родной команды.
В этом не было его злого умысла, просто силы, дарованные ему богом, намного превосходили физические способности окружающих. Кэрн абсолютно не был похож на столь распространенный тип заплывших жиром медлительных силачей. Наоборот, он был весь полон энергии, всегда напряжен и готов к действию.
Это была не последняя причина, по которой ему пришлось бросить колледж, после чего он решил попробовать свои силы на профессиональном ринге. И вновь безудержность натуры сослужила ему плохую службу. Накануне своего первого боя он чуть не до смерти изувечил своего будущего противника, кстати куда более именитого и известного боксера, чем он сам. Пронюхавшие об этом бульварные газетенки раздули сенсацию, и в результате Кэрн был лишен лицензии с пожизненным запретом заниматься профессиональным боксом.
Озлобленный, неудовлетворенный, он бесцельно брел по жизни — этакий Геркулес, сжигаемый жаждой приложить к чему-нибудь свои невероятные силы, ищущий только повода, чтобы совершить новые подвиги, Что мог ему предложить наш цивилизованный мир, в котором не осталось дикого и неосвоенного пространства?
О последних днях его пребывания в нашем мире, превратившихся в девятидневное бегство от смерти, нет нужды рассказывать отдельно: газетчики, захлебываясь словами, на все лады обсасывали эту историю. Что тут можно добавить? Погрязшая в коррупции мэрия, подкупленные политики, козлы отпущения — и человек, выбранный для того, чтобы стать инструментом, орудием (вернее сказать, смертельным оружием) закулисной борьбы.
Кэрн, уставший от бесцельного существования и жаждущий настоящего дела, был идеальным орудием, но — до поры до времени. Я уже подчеркивал, что он не был преступником, не был он и глупцом. Достаточно быстро сообразив, в какую грязную историю оказался втянут, он, не заботясь о последствиях — таков уж был ого характер! — бросил вызов системе, никогда раньше не встречавшейся с таким упорным сопротивлением одиночки.
И даже тогда можно было избежать трагедии, если бы настроившие его против себя политиканы, выковавшие Кэрна-орудие, были бы чуть-чуть поумнее. Но им и в голову не могло прийти, что найдется на свете человек, которому будет наплевать на все их деньги и связи.
К этому возрасту Иса Кэрн научился сдерживать свой нрав в достаточной мере. Видимо, мистеру Блейну пришлось весьма постараться, оскорбляя мистера Кэрна, чтобы тот все же позволил восторжествовать своему характеру. Впервые за долгие годы его эмоции смели все защитные барьеры — и в результате череп Блейна лопнул, как гнилой орех, от одного-единственного удара в лоб. Могущественный политик, игравший в своем кабинете судьбами десятков тысяч людей, был убит прямо на рабочем месте, за письменным столом.
Как бы ни затмил гнев разум Кэрна, он прекрасно понимал, что пощады от системы, контролирующей целиком округ, ждать не приходится. Вовсе не в страхе покидал он кабинет Блейна. Нет, вел его тот самый первобытный инстинкт, запрещавший человеку смиряться с неизбежностью смерти и заставлявший его до последнего вздоха цепляться за жизнь.
И завершил он свой земной путь в стенах моей обсерватории в силу неисповедимости путей провидения. Поначалу Иса Кэрн, увидев, что в помещении есть кто-то еще, сразу решил уйти, чтобы не втягивать никого постороннего в свои проблемы. Но я усадил его в кресло и заставил рассказать всю его историю. Честно говоря, меня нисколько не удивил ее финал: несмотря на железную волю и выдержку этого человека, такой конфликт чувств и разума не мог не привести к трагедии.
Никакого плана у него тогда не было, Кэрн просто хотел забаррикадироваться где-нибудь и вести бой со всей полицией округа, пока свинцовый плевок не поставит точку в его жизни.
Сначала я согласился с ним, не видя другого выхода. Я не был столь наивен, чтобы предположить, будто суд присяжных может вынести оправдательный приговор, случись делу Исы Кэрна дойти до суда.
Он ничего у меня не просил, а я ничего не мог ему предложить. И вдруг мне в голову пришла невероятная, но вместе с тем предельно простая и логичная мысль. Большой Скачок! Я не только рассказал ему о своем открытии, но и продемонстрировал кое-какие возможности своего изобретения, чего до сих пор не проделывал ни перед одним живым существом.
Короче говоря, я предложил Исе Кэрну рискнуть совершить перелет через космос. При всей опасности и немыслимости такого предложения, оно сулило ничуть не больше неприятностей, чем та судьба, которая ждала Ису Кэрна, останься он на Земле.
Космос не место для людей, наша планета счастливое исключение, но, хвала небесам, не единственное. Мне, исследовавшему всю Вселенную, удалось открыть еще всего лишь одну планету, чьи природные условия более или менее походили на земные. Эту далекую, суровую и странную планету, лежащую на краю мироздания, я назвал Альмарик.
Кэрн прекрасно осознавал риск такого предприятия. Но этот человек поистине не ведал страха — он принял мое предложение без раздумий и лишних вопросов.
Вот и все. Иса Кэрн покинул планету, на которой был рожден, и перенесся на другую — чужую, полную опасностей планету, где ему суждено было теперь закончить свои дни.
Что же, я рассказал довольно, теперь пришло время предоставить слово мистеру Кэрну, который, несмотря ни на что, сохранил известную привязанность к роду людскому, пускай и обошедшемуся с ним так несправедливо.
РАССКАЗ ИСЫ КЭРНА
1
Все свершилось в одно мгновение. Только что я находился внутри этой странной машины профессора Гильдебрандта — и вот я уже стою посреди бескрайней равнины, залитой ярким солнечным светом. Ошибки быть не могло — я действительно находился в каком-то другом, неведомом мире. Хотя пейзаж оказался не таким фантастическим и невероятным, как можно было бы ожидать, он все же не имел ничего общего с любым земным ландшафтом.