Раб и Царь
Шрифт:
– Ты чего, Студент, белены объелся? Да мы сейчас тебя петухом сделаем!
Дима бросил на пол свой матрас, подошёл к жертве и попытался освободить парню руки. Такой наглости заключённые от новенького не ожидали. Они вначале опешили, но, тут же придя в себя, всей гурьбой навалились на Диму.
Если за то оскорбление, которое нанёс заключенный, и за то, что он не мог доказать свою правоту, следовало опускание, то ситуация с Димой была гораздо сложнее. Он покушался на воровской закон, на понятия, и, следовательно,
Дима, как мог, отбивался от нападавших, но силы были не равны. Вскоре его тело лежало на полу и уже не сопротивлялось. Сокамерников это нисколько не смущало. Они изо всей своей силы били ногами новенького. Однако и этого им показалось мало. В руках Скрипача сверкнуло лезвие ножа.
– Хватит! – неожиданно крикнул Хромой.
Заключённые отошли от Димы и заняли свои места на шконках. Дима, пролежав несколько минут без движения, стал приходить в себя. Вначале он что-то непонятное мычал и извивался на полу, пытаясь встать. Потом он, собрав последние силы, сел на пол и посмотрел на Хромого.
– Ну что, Студент? – с насмешкой спросил его Хромой. – Понял, куда ты попал?
Но Дима ничего не отвечал. Он только смотрел на Хромого. В его взгляде не было ненависти к своим обидчикам. В его взгляде было нечто другое. Это была уверенность в своей правоте. Так, почти не моргая, Дима смотрел в глаза старшего по камере. Борьба взглядов продолжалась недолго. Хромой не выдержал и отвёл свои глаза. Он почему-то посмотрел на Скрипача и сказал:
– В следующий раз, небось, не будет с понятиями спорить!
– Не трогайте его, – твёрдо сказал Дима.
Хромой встал из-за стола и подошёл к Диме. Старший по камере действительно был хромой. Он не мог присесть на корточки. Поэтому, подойдя к новенькому, он как-то странно изогнулся и внимательно посмотрел в его лицо.
– Ты, что же, понятия отменить хочешь?
– Да мы его на части сейчас порвём! – Скрипач спрыгнул со шконки и очутился рядом с Димой.
– Я сказал – хватит! – вдруг заорал Хромой.
Скрипача как ветром сдуло. Он забрался на своё место и проскулил оттуда:
– Просто он понятия нарушает.
Хромой взял Диму за подбородок, поднял его голову и сказал:
– А ведь ты и вправду не студент.
– А кто же он? – таинственно спросил Скрипач.
– Царь, – неожиданно пояснил Хромой. – Так поступать могут только цари.
– А что с этим делать? – указал Скрипач на привязанного парня.
– Делай, что Царь приказал, – ответил Хромой.
– А понятия?
– С понятиями всё в порядке. Этот козёл не нас же пидором назвал, а Царя. Царь решил его простить.
Жертву отвязали от кровати и он, размазывая сопли со слезами по своей физиономии, залез на свою шконку. Скрипач вопросительно посмотрел
– Здесь будет его место, – он указал на шконку радом с собой.
– А я? – спросил Скрипач.
– Наверх полезай.
Скрипачу не пришлось повторять дважды. Он послушно свернул своё бельё и перенёс на указанное место. Остальные заключённые, не дожидаясь команды, помогли Диме подняться, мокрым полотенцем вытерли ему лицо и уложили на нары. Дима моментально провалился в глубокий сон.
Дима не знал, сколько он проспал. Проснулся он оттого, что кто-то легонько тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел неприятного парня, склонившегося над ним.
– Ты кто? – спросил его Дима.
– Косой, – ответил парень.
– А почему Косой?
– Не знаю. Такую кликуху дали. Царь, ты что, не помнишь меня?
– А почему Царь?
– А это тебе такую кликуху дали.
– Мне?
– Видно, сильно тебе по голове настучали. Ты знаешь, сколько ты проспал? Целые сутки.
Дима приподнял голову и осмотрелся. Резкая боль пронзила всё его тело. Слабый стон вырвался из его груди.
– Ты лежи, лежи. Я всё сделаю для тебя.
Дима опустил голову на подушку. Только сейчас он начал припоминать события вчерашнего дня.
– А где все? – спросил он у Косого.
– Все на прогулке. А меня с тобой оставили.
– Почему оставили именно тебя?
– Как, почему? – удивился Косой. – Да я же тебе по гроб жизни обязан! Если бы не ты, быть бы мне петухом.
– Это за то, что ты меня пидором обозвал?
– Да это так… Хромой просто придрался. Маловато этого для опускания.
– За что же тогда?
– За то, что я сука.
– Кто?
– Сука – стукач, значит. А за это не опускание, а смерть положена.
– Зачем же ты тогда стучал?
– Менты сломали.
– Как сломали?
– Очень просто. Сначала за каждый шаг в карцер кидают, потом в пресс-хату помещают…
– Что значит пресс-хата? У них там пресса что ли?
– Нет. Прессы там нет. Там тебя прессуют. Короче говоря, ломают. А когда начнёшь просить перевести тебя в другую хату, Кум тебя переводит, только с условием: если стучать не будешь, то опять в пресс-хату вернёшься.
– А ты знал, что тебя за стукачество убить могут?
– Конечно, знал.
– Зачем же ты сломался?
– Так они убили бы меня, и всё.
– А так тоже убьют, только другие. Если уж суждено умереть, так всё равно умрёшь. Только сукой умирать хуже.
– Ты прав, конечно. Только, чтобы это сделать, надо быть царём, а я сука.
– Ты это на меня намекаешь?
– На кого же ещё? Ты пока спал, сходняк собирался. Тебя вызывали, а Хромой вместо тебя пошёл.
– И что там решали?