Раб талисмана
Шрифт:
— Ну, вот ты и исцелен, — сказал богиня.
— Благодарю тебя, Гуань-Инь, — поклонился Конан. — Теперь я могу вернуться назад?
— А тебе не нравится сад бессмертных? — спросила богиня.
— Сад великолепен, — признал киммериец. — Вот только не для меня он. Я предпочитаю обычную жизнь.
— И ты прав. Как ни прекрасен этот сад, время, проведенное в нем, бесполезно. А получить новые силы души и заработать духовные заслуги можно только в земных мирах. Те испытания, которые ты выдерживаешь, делают тебя сильнее. Ты должен вернуться в свой мир, но помогать в этом я тебе не буду. Выбирайся сам.
И богиня, превратившись в золотой луч, мгновенно умчалась куда-то. Конан растерянно оглянулся.
Киммериец развернулся и пошел прочь. В саду было нежарко, но он обливался густым вонючим потом. Хотелось умыться, но источников воды не было видно. Он срывал с деревьев плоды и ел их на ходу, но голод они утоляли плохо. Ему хотелось мяса. Любого. Побольше…
Шел он довольно долго, и сад уже начал надоедать ему своей монотонной красотой, но тут он вышел на полянку и в замешательстве остановился. На траве сидел все тот же старец. Полянка была явно та же самая, откуда он и пошел после расставания с богиней. Можно было, конечно, пытаться пойти в другую сторону, но Конан почувствовал, что результат будет такой же. Он медленно подошел к старцу и почтительно спросил:
— Как тебя зовут, уважаемый?
— Вайс-Равана, — ответил старец, устремляя на Конана взгляд маленьких черных глаз.
— Скажи мне, достопочтенный Вайс-Равана, как можно выбраться из сада бессмертных?
— Выход везде, где ты можешь его открыть.
— Но как это сделать?
— Научи меня летать, попросил маленькую птичку крокодил, — начал медленно рассказывать старец. — Это легко, ответила птичка. Надо только посильнее оттолкнуться ногами от земли и махать крыльями. Точно так же я могу сказать тебе — открой дверь и иди.
— А ты можешь открыть для меня дверь?
— Могу. Но зачем мне делать это?
— А я могу что-то сделать для тебя, чтобы ты исполнил мою просьбу?
— Можешь. Попрыгай вокруг меня на одной ноге, громко кукарекая.
— Зачем? — удивился киммериец.
— Затем, что мне хочется посмотреть на кукарекающего варвара, — спокойно объяснил Вайс-Равана.
Конан посидел, подумал, вздохнул и исполнил желание старца. «Если тот вздумает увильнуть после этого от выполнения обещания, то горько пожалеет об этом», — думал он.
— Да, жалкое зрелище, — покачал головой старец, когда Конан закончил свое представление. — Но если ты думаешь, что кидаться на противника с воинственным воплем, размахивая клинком, лучше, то ты ошибаешься.
Конан, тихо зверея, уже начал протягивать руку к мечу, но тут Вайс-Равана сделал неуловимый жест рукой, и перед киммерийцем возникла полоска белого песка, в которую тихо плескали морские волны. Конан рванулся вперед и ощутил легкое дуновение теплого ветра на лице.
Сад за его спиной немедленно исчез без всякого следа, а перед ним раскинулась бескрайняя морская ширь. Конан огляделся, не увидев никаких людей вокруг, быстро разделся и вошел в теплую воду. Смыв с себя пот, он почувствовал большое облегчение, вышел на берег, посидел, чтобы обсохнуть, потом оделся и начал осматриваться внимательнее. Следов людей не было видно. Полоска песка, тянувшаяся вдоль моря в обе стороны насколько хватало обзора, чуть дальше от кромки воды переходила в небольшую гряду, подмытую морскими волнами.
Конан поднялся на эту гряду и оказался на холмистой равнине. Здесь были следы людей. Даже слишком много. Пыльная дорога вела вдоль берега моря, а отпечатки на ней были всякие — босых ног, изредка перекрываемые следами сапог и лошадиных копыт. Следы были свежие и вели в одну сторону. Конан пошел в том же направлении и через некоторое время увидел людей, оста-. вивших эти следы. Возле дороги был устроен привал. Десятка два солдат и до полусотни рабов в связках по десяти человек,
— Кто ты такой? — уверенным тоном человека, имеющего право задавать любые вопросы любому встречному, спросил Конана человек с саблей. По всему было видно, что это начальник. Говорил он по-стигийски, с незнакомым акцентом, но Конан его понял.
— Меня зовут Конан. Конан из Киммерии.
— Мне ничего не говорит это имя, — нахмурился начальник. — Так что я повторяю вопрос — кто ты такой и что здесь делаешь?
Солдаты тем временем потихоньку обступали киммерийца, но он не мог ничего с этим поделать. Тем более что он не нарушил перед ними никаких законов и ожидал, что ему удастся договориться мирным путем.
— Я просто путник, — пожал плечами Конан, — и не ищу ничего другого, как дойти до города и купить там себе лошадь.
— Путник? — скривился начальник. — Что значит — путник? Если ты пришел с торговым караваном, то скажи, с кем ты ведешь дела. Если ты воин, скажи, кому ты служишь.
— Я служу только самому себе! — не выдержал непонятных придирок киммериец, положив руку на рукоять своего меча.
— Вот так бы сразу и говорил — бродяга! Вор. Разбойник. Грабитель.
Широко улыбаясь, начальник сделал шаг назад, и тут же его солдаты набросились на Конана. Сзади на голову ему накинули крепкое полотнище и сразу обернули вокруг, чтобы он не смог его сорвать, Конан дернулся было в сторону, но кто-то цепко схватил его за ноги. Сильный толчок опрокинул киммерийца. Десятки рук вцепились в него, сорвали с пояса меч, выдернули кинжалы, заломили руки и стали вязать. Несколько ударов, которые киммериец успел нанести вслепую, его не спасали. Когда ты лежишь на земле, придавленный и ослепленный, а твою руку выворачивают двое не самых слабых солдат, долго сопротивляться не получается. Через несколько минут напряженной возни Конану крепко связали руки за спиной, после чего размотали ткань на голове.
Начальник с гнусной усмешкой разглядывал Конана.
— За что?! — сплюнув, спросил киммериец. — Я ничего не сделал!
— А что хорошего ты мог сделать? Что может сделать бродяга, живущий мечом? Если он не служит кому-то, то он может получить деньги только грабежом. Мне не нужны другие свидетельства тому, что ты вор и грабитель. Поэтому ты будешь работать на строительстве вверенной мне крепости. И принесешь несравнимо больше пользы, чем болтаясь с мечом в поисках посильной цели для разбоя.
— Я не буду рабом! — выкрикнул Конан.
— Вот как? Поспорим? — прищурился начальник.
— Можешь меня убить, но я не буду рабом!
— Ты думаешь, что ты единственный бесстрашный человек в этом мире? Ты думаешь, что рабами становятся только трусы? Ты глубоко ошибаешься.
Он сел рядом с киммерийцем, велел солдатам расходиться и продолжал:
— Немногие ломаются от страха смерти. Гораздо больше не выдерживает боли. Ты не боишься боли? Напрасно. Ты просто не знаешь, насколько мы хорошо умеем пытать. Несколько дней пытки, и уже не боль, а лишь ожидание невыносимой боли ломает непокорного. Мы просто не можем позволить рабу самому делать этот выбор — жить или умереть. Ты не боишься боли и смерти? Тогда твоя смерть послужит наглядным примером другим рабам — как карается неповиновение. Я велю выколоть тебе глаза и кастрировать. Как бы ты ни сопротивлялся, ты не сможешь помешать моим людям это сделать. После этого мы бросим тебя здесь. Ну что? Позвать палача или ты будешь подчиняться?