Раба до скончания времен
Шрифт:
– Когда же? – выпалила я, не сдержавшись.
– 10 января 2012 года. В 17.23. Мгновенно и безболезненно. На Галапагосовых островах… Подумай над сказанным мною, Жанна. Ты совершенно свободна в выборе. Свобода воли – один из универсальных законов космоса.
– Свобода воли! – хмыкнула я. – Если не лукавите, то у меня, представительницы низшей, как вы изволили выразиться, цивилизации, возникает вопрос: кто дал вам право покушаться на свободу воли Эрика Яковлевича Гернета? Он что, тоже подопытный кролик?
Капитан
– Не волнуйся, Жанна, никто не нарушает ни воли, ни свободы твоего мужа. Ответь чистосердечно: хочет ли он избавить людей от СПИДа и ТРЭНСа и прославиться как Нобелевский лауреат?
– Хочет, – сказала я.
– Жаждет ли он быть с тобой неразлучно?
– Жаждет.
– Стало быть, он не подопытный кролик, верно?
Трудно описать мое состояние в тот момент. В голове все перепуталось, кровь била в виски. И неожиданно для самой себя я спросила вовсе уж несуразное:
– А если я Эрику все же изменю?
– Тогда автоматически срабатывает второй вариант. Как и в том случае, если разгласишь нашу беседу. С одним, правда, исключением. Когда до твоего с Эриком перехода в небытие останется меньше восьмидесяти суток, ты получишь возможность рассказать о событиях сегодняшнего дня отцу твоего ребенка, которому не суждено родиться. Не исключено, что он тоже захочет оказаться с вами на Галапагосах. Тебе все ясно, Жанна? Хочешь задать последний вопрос? Времени уже в обрез.
– Могу ли я вообще отказаться от своего желания? – пробурчала я.
– От коррекции твоей судьбы? Поздно отказываться, Жанна Гернет. Твое будущее невозвратимо. Выбирай. Но помни: в первом и втором вариантах Эрик покончит с собою, будь уверена. А ведь никто, кроме него, человечество не спасет.
Я пожала плечами и сказала:
– Поскольку мы оба осознаем, что все три варианта – не более чем шутка, я выбираю третий.
– Почему шутка?
– Ну пошутили же вы, что эта прелестная легкокрылая бабочка – ваша дочь. Тогда как она – искусно сконструированный механизм с крохотным магнитофоном внутри.
Капитан отступил на два шага и сказал:
– Неверующая в чудеса красавица Жанна! А когда на твоей планете неприметный жёлудь становится раскидистым дубом – это не чудо? Или безобразная гусеница – завораживающей взор бабочкой? Или когда зародыш в материнской утробе обращается последовательно и в рыбу, и в птицу, и в зверя, как бы повторяя весь ход земной эволюции, – это не чудо из чудес? Почему бы тебе не допустить, что обитатели иных пространств и времен способны пребывать в десятках, сотнях обличий… Но времени на объяснения уже нет. Стой и смотри!
Я остолбенело наблюдала, как Капитан, оказавшись в сияющем изумрудном шаре, беспрестанно менял свой облик, оборачиваясь цветком, зеброй, орлом, оленем, дельфином, анакондой, пчелиным роем, ихтиозавром, белугой, медведем, единорогом и множеством
– Теперь ты веришь? – спросил он.
– Теперь верю, – сказала я.
– Тогда прощай до 10 января 2012 года.
– До свиданья, – вздохнула я. – Жаль, не могу с вами попрощаться столь же экстравагантно. Превратившись, например, в стаю розовых фламинго.
– Через сорок лет мы тебя всему научим, – отвечал он, сопровождая меня вместе с Ванессой в слюдяную трубу с зеленоватым дном.
Прежде чем расстаться, я не удержалась и полюбопытствовала о происхождении молниевидного шрама. Капитан ответил непривычно глухо, будто с трудом подыскивал слова:
– Память о встрече… О встрече с дикарями… С дикарями сверхнизкого сообщества… Сверхнизкого… Непоправимо сверхнизкого…
Небо было затянуто облаками. Похолодало. Моросил мелкий дождь. Стоя на краю поляны, я увидела, как корабль-дворец окутался мгновенно тьмою, как будто с неба упал бархатно-черный занавес, а когда тьма рассеялась, чудо исчезло – беззвучно, как привидение.
На обратном пути я поднялась на обрыв к одинокому злополучному кедру. Его вершина целилась, как стрела, в небо. В ней шумел ветер. Я погладила рукою прохладную шершавую кору и сказала:
– Братец кедр! Ты упал вниз, исполняя волю судьбы, и сам того не желая, принес смерть Капитану. Ты к зиме засох бы, омертвел. Однако космостроители обратили время вспять, и я тоже помогала воскреснуть и мертвому Капитану, и тебе. Теперь опять пьешь земные соки корнями. И простоишь еще сорок лет. Понял?
Я присела на край обрыва. Внизу все было взъерошено, ветки молодых берез надломлены, тут и там блестели дождевые лужицы. И отчетливо проступал многометровый круг желтой травы – там, где свершилось таинство ревитации.
– Жанна, спускайся ко мне! Я тебя с трудом отыскал! – раздался снизу голос Эрика. Он махал мне рукой, быстро поднимаясь по склону. В другой руке он нес мои джинсы, плащ и свитер.
– Спускаюсь, милый! – прокричала я. И сразу земля подо мной дрогнула, загудела, верхушка кедра, падая, начала описывать в небе дугу, и я полетела с обрушившейся землею вниз.
Очнулась через двое суток в усть-коксинской больнице. Возле кровати дремал на стуле мой спаситель, будущее светило мировой медицины – Эрик Гернет. Герой третьего варианта моей жизни, предвозвещенного суровым Капитаном. Космостроителем с синевато-розовым шрамом на лбу в виде излома молнии..
V. Видение пробуждения
Сон был прерван мелодичным звоном будильника. Сердце бешено колотилось, как и положено при хронической тахикардии. Проглотив залпом три таблетки хинилинтина, я позвонил домой давнему другу – начальнику седьмого отдела в моем ведомстве.