Рабин Гут
Шрифт:
Первые одиночные выстрелы трехголовому экстрасенсу удавалось отводить в сторону. Отчего не понимающая происходящего толпа взревела, словно стадо пьяных ослов, и подалась ближе к помосту, стараясь понять причину промахов. Ричард тем временем остановил одиночную стрельбу и приказал лучникам дать залп по бунтовщикам. С огромным трудом Горыныч отвел стрелы в сторону и прохрипел:
– Все, больше не справлюсь! Подавай сигнал…
Не раздумывая ни секунды, Попов поднялся во весь рост на крыше дома. Он выхватил из одного кармана пистолет Жомова, а из
– Опомнитесь, грешники! Я, причетник из Копменхерста, говорю: да постигнет вас кара небесная! – И Андрюша пальнул в воздух из пистолета.
Такого оборота событий никто не ожидал. Услышав гром посреди ясного неба, половина зевак взвыла от испуга, а стражники побросали свое оружие. И толпа и солдаты приготовились броситься с площади по домам, словно тараканы от дуста, но тут в ход событий вмешался приор Вестминстерского аббатства, гостивший у Ричарда.
– Остановитесь, люди! – завизжал он. – Это же просто самозванец и колдун. Смотрите, у него даже маковка не выбрита!
– И правда, – поддержал приора ближайший к Попову горожанин. – Вон, он с собой даже трех змей носит. Взять колдуна!
– Ну, насчет змей, это ты зря. Ты, парень, пло-хо подумал! – вздохнул Андрюша и подлил масла в огонь, оскорбив и без того обидевшегося Горыныча: – Че молчишь, слизняк почкующийся? Покажи им свой истинный размерчик, матрас надувной!
Попов немного переборщил. Он забыл о том, что, пока Горыныч карабкался на крышу, он лопал все, что попадалось под руку. Начиная от жуков, ползающих по стенам, кончая стенами, как десертом. Теперь трехголовой горелке просто необходимо было раздуться, и оскорбленный Горыныч сделал это моментально. Естественно, что крыша дома не выдержала и провалилась внутрь. А следом за ней и Андрюша. В итоге над развалинами остались торчать только три головы Горыныча, выпускающие клубы дыма и готовящиеся к пламяизвержению.
Растерявшиеся от такой метаморфозы горожане даже не заметили, как в ворота замка вползло еще одно чудовище, сверкающее бронзовыми боками. Из брюха нового монстра вывалился десяток лесных головорезов, по форме одежды напоминающих японских ниндзя, искупавшихся в бочке с зеленкой.
Кишечные отторжения бронзового монстра мгновенно вскарабкались на стены и поскидывали оттуда совсем очумевших лучников. Само чудище между тем спокойно вползло на городскую площадь. Вот уж тут толпа обезумела совсем. Орали так, что в Каммлане у четырех коров случились выкидыши.
– Горыныч, взлетай, – перекрывая рев толпы, зычно скомандовал Попов и бросился к бронзовому монстру.
Туда же сквозь разбегающийся строй стражников Рабинович с Мурзиком увлекли Грифлета с Каутой. Два недавних пленника ничего не понимали в происходящем. От вида страшного полукруглого монстра они перепугались не меньше остальных аборигенов, но держали себя в руках благодаря близости Рабиновича.
Едва эта троица, возглавляемая радостно гавкающим псом, достигла бронзового гигантского монстра, как в одном из его боков открылась дверца. Из нее высунулась лохматая башка Жомова и заявила:
– Еле успели. Цепной привод рвался, как чумной. Не умеют тут металльчик делать!
Внутри бронзового монстра в полутьме сидели на длинной скамейке, словно на лошади, десять саксов. Они держали ноги на педалях и ждали команды к старту. Безмерно удивленные Грифлет и Каута снопами повалились на пол и до самого Шервуда не могли произнести ни слова.
– Ну че? Валим отсюда? – спросил у Рабиновича Ваня, пока рыцарь и сакс пускали слюни, глупо таращась на то, что оказалось желудком бронзового монстра.
– Да, конечно, – задумчиво ответил Сеня и вдруг решился: – Хотя нет! Подожди…
Не слушая истеричных криков Попова и Жомова, Рабинович бросился назад к помосту по опустевшей площади. Перепрыгивая через поваленные скамейки, Сеня пару раз приложился «демократизатором» к шлемам особо любопытных стражников, которые после того, как залегли под огнем Горыныча, все же попытались рассмотреть, что происходит в замке. Нужно ли говорить, что после этого на Ноттингемской площади несколько прибавилось ям и колдобин?
Сеня подбежал к застывшей в совершенной прострации принцессе и схватил ее за руку. Увидев такое, даже Горыныч едва не потерял высоту и не свалился на площадь. В последний момент он смог справиться с управлением и даже прожег дыру на плаще Ричарда Львиное Сердце, пытавшегося вырвать дочку из лап захапистого Рабиновича.
– Ты идешь со мной? – спросил Сеня у девочки, небрежно отмахнувшись дубинкой от мешавшего общению отца.
– А это не опасно? – спросила девочка, часто моргая ресницами.
– А хрен его знает! – честно ответил Рабинович и потащил принцессу к экстравагантному транспортному средству.
– Ну и на фига она тебе понадобилась? – полюбопытствовал Жомов, как только Сеня подобрался на расстояние слышимости.
Не дождавшись ответа, Иван пожал плечами и пропустил сладкую парочку внутрь. Горыныч сделал еще один круг почета над замком и остановился поболтать с Ричардом о вреде нервного перевозбуждения. Разговора, естественно, не получилось, поскольку озлобленный папаша начал швыряться в трехголового лектора всем, что подвернулось под руку.
А бронзовый монстр, оказавшийся огромным бронированным велосипедом, медленно набирая скорость, устремился прочь от поставленной на уши крепости. Горыныч с воздуха прикрывал отход. А лучники, возглавляемые Алланом, угнали из крепости тех лошадей, которых смогли поймать, и, поломав подъемник железной решетки, закрывающей ворота замка, верхами помчались к опушке леса, опережая Первый Танк от Рождества Христова…
В лагере Рабиновича дым стоял коромыслом. Бойцы обоих отделений, нажравшись поповской браги, устроили внутри каменного мешка, заменявшего отряду крепость, дискотеку. Внешне все это напоминало танцы так же, как Борис Моисеев Мэрилин Монро. Однако песни аборигены орали от души.