Работа актера над собой(Часть II)
Шрифт:
Но сделала сама природа… и всему веришь!
Потому что – естественно!
Потому что – правда!
"…в_п_е_р_е_д, в_п_е_р_е_д
н_е_с_у_т_с_я в П_р_о_п_о_н_т_и_д_у и в Г_е_л_л_е_с_п_о_н_т".
Опять post factura понял, что во мне создалось что-то зловещее!
Сам не знаю, отчего и в чем!
Это хорошо! Это мне нравится!
Задерживаю п_с_и_х_о_л_о_г_и_ч_е_с_к_у_ю п_а_у_з_у!
Не все выразил!
Как задержка дразнит и разжигает!
И пауза стала действеннее!
…
Опять дразню природу!
Завлекаю
Есть много манков для этого!
Подхожу к высокой ноте: "Геллеспонт"!
Скажу и потом опущу звук!…
Для нового последнего разбега!
"Т_а_к з_а_м_ы_с_л_ы м_о_и к_о_в_а_р_н_ы_е
Н_е_и_с_т_о_в_о п_о_м_ч_а_т_с_я, | и у_ж н_а_з_а_д
Н_е в_с_т_у_п_я_т н_и_к_о_г_д_а | и к п_р_о_ш_л_о_м_у
О_н_и н_е в_о_р_о_т_я_т_с_я, |
А б_у_д_у_т в_с_е н_е_с_т_и_с_ь н_е_у_д_е_р_ж_и_м_о…"
Сильнее вычерчиваю загиб. Это самая высокая нота всего монолога.
"…а б_у_д_у_т в_с_е н_е_с_т_и_с_ь н_е_у_д_е_р_ж_и_м_о…"
Боюсь ложного пафоса!
Сильнее держусь задачи!
Внедряю свои видения!
Интуиция, подсознание, природа – делайте, что хотите!
Полная свобода! А я сдерживаю, дразню паузами.
Чем больше сдерживаешь, тем больше дразнит.
Пришел момент: ничего не жалеть!
Мобилизация всех выразительных средств!
Все на помощь!
И темп, и ритм!
И… страшно сказать! Даже… громкость!
Не крик!
Только на два последних слова фразы:
"…н_е_с_т_и_с_ь н_е_у_д_е_р_ж_и_м_о" и…
Последнее завершение! Финальное!
"…п_о_к_а н_е п_о_г_л_о_т_я_т_с_я д_и_к_и_м в_о_п_л_е_м".
Задерживаю темп!
Для большей значительности!
И ставлю т_о_ч_к_у!
Понимаете ли вы, что это значит?!
Точка в трагическом монологе?!
Это конец!
Это смерть!!
Хотите почувствовать, о чем я говорю?
Вскарабкайтесь на самую высокую скалу!
Над бездонным обрывом!
Возьмите тяжелый камень и…
Шваркните его вниз, на самое дно!
Вы услышите, почувствуете, как камень разлетится в мелкие куски, в песок!
Нужно такое же падение… голосовое!
С самой высокой ноты – на самое дно тесситуры!
Природа т_о_ч_к_и требует этого.
Вот так {Здесь и в дальнейшем приводятся рисунки К. С. Станиславского иа текста рукописей (Ред.).}
– Как?! – воскликнул я. – В такие моменты артисты живут какими-то техническими и профессиональными расчетами?!
А вдохновение?! Я убит и обижен!
– Да… одной половиной своей души артист весь уходит в сверхзадачу, в сквозное действие, в подтекст, в видения, в линии элементов самочувствия, а другой – артист живет психотехникой, приблизительно так, как я вам это сейчас демонстрировал.
…………… 19.. г.
Набравшись храбрости, я хотел высказать Аркадию Николаевичу все, чем жил эти дни, после его последнего урока.
– Поздно!- остановил он меня и, обратившись к ученикам, объявил:
– Моя миссия в области речи кончена! Я вас ничему не научил, так как и не собирался этого делать. Но я подвел вас к сознательному изучению нового и очень важного предмета.
Я дал вам понять на маленькой практике, сколько технических приемов голосовой разработки, звуковых красок, интонаций, всевозможных фонетических рисунков, всякого вида ударений, логических и психологических пауз и проч. и проч. надо иметь и вырабатывать в себе артистам, чтоб ответить на требования, которые предъявляет наше искусство к слову и речи.
Я все сказал, что мог. Остальное лучше меня доскажет вам Владимир Петрович Сеченов, ваш будущий преподаватель "законов речи" по "Выразительному слову".
Аркадий Николаевич представил нам его после того, как тот появился из темноты зала. Потом он сказал ему несколько милых приветственных слов и объявил, что после небольшого перерыва Владимир Петрович даст свой первый урок.
Аркадий Николаевич начал уже поворачиваться, чтоб уходить, но я задержал его.
– Не уходите! Умоляю вас! Не оставляйте нас в такую минуту, не досказав самого главного!
Паша поддержал меня.
Аркадий Николаевич смутился, покраснел, отвел нас обоих в сторону, сделал нам выговор за бестактность по отношению к новому преподавателю и, наконец, спросил:
– В чем дело? Что случилось?
– Это ужасно! Я разучился говорить! – захлебываясь в словах, изливал я ему душу.
– Я старательно ввожу при чтении и речи все, что узнал от вас, но в конце концов путаюсь и не могу связать двух слов. Я ставлю ударение, а оно, точно на смех мне, не становится туда, где нужно по правилам, а отскакивает! Я добиваюсь обязательных интонаций, требуемых знаками препинания, а мой голос выворачивает такие фонетические фигуры, которые меня же самого приводят в полное недоумение. Стоит мне начать говорить какую-нибудь мысль, и я перестаю думать о ней, так как поглощен законами речи и ищу по всей фразе, куда бы их применить.
В конце концов от всей этой работы у меня точно вывихиваются мозги и делается головокружение.
– Все это происходит от нетерпения, – говорил мне Аркадий Николаевич.-Нельзя так торопиться! Надо итти по программе!
Чтоб успокоить вас двоих, мне пришлось бы нарушать последовательность, забегать вперед. Это спутает всех остальных учеников, которые ни на что не жалуются и не торопятся, как вы.
Подумав немного, Торцов велел нам придти к нему на дом сегодня в девять часов вечера. После этого он ушел и начался урок Владимира Петровича.