Работа на лето
Шрифт:
В балке, в которую спустилась дорога, лежал туман, густой, как сметана. Сквозь него доносились звуки, казавшиеся совсем близкими — упруго звякал металл, потом щёлкнул пастуший кнут, отчётливо переговаривались люди; казалось, что деревня проснулась и сейчас всадников встретят толпы занятых своими делами людей. Но, когда мальчишки выехали на сельскую околицу, то Генка ничего не увидел. Более того, тут ещё было совсем темно и над пустынной улицей смыкались чёрные ветви яблонь. Судя по всему, эта улица была заброшена начисто — дома смотрели пустыми окнами, жутковато и немо. Говорить не хотелось, и вообще Генка понял, что ужасно хочет спать, просто вываливается из седла.
Мачо свернул влево, в какой-то проулок, уходивший круто в гору — и неожиданно проулок кончился на асфальтированной площади, в центре которой стоял ухоженный памятник, а по радиусу — явно не частные здания в окантовке деревьев и кустов.
— Школа, правление кооператива, — Мачо махал рукой, — отделение связи, пункт общественной безопасности, магазин, дом культуры, библиотека, редакция еженедельника, телецентр, радиоточка, больница… Нам вон туда, уже близко.
Они шагом проехали мимо памятника, и Генка вдруг увидел, что это вовсе не памятник солдатам Великой Отечественной, как он думал сначала. А точнее — не только им. Но и им тоже…
Красивая женщина с измученным лицом прижимала к себе, держа на руках, маленькую девочку. Мальчик — постарше, с испугом глядя через плечо — обнимал мать за талию. К ним из чёрной наклонной плиты тянулась невнятная, но жуткая чертовщина — рукилапыклешнищупальца, оплывшие хари — носатые, губастые, узкоглазые, ещё какая-то муть, между которой угадывались неясно паукообразные шестилапки звёзд, изгибы матрасоподобных полотнищ, микрофоны и телекамеры… Но ясно было, что не дотянутся, потому что между этой потусторонней ересью и женщиной с детьми замерли могучий мужчина со спокойным лицом и — бок о бок с ним — чуть подавшийся для надёжности к старшему, но даже более решительный подросток. Без оружия, не в форме… но вся лезущая из черноты нечисть явно боялась к ним приближаться. На флагштоке около памятника висел в безветрии флаг — непонятно, какой, но явно не государственный и не красный…
… За кольцом старых садов снова была короткая улица — три дома слева, пять справа — упиравшаяся почти что в озёрный берег. Мачо остановил коня возле второго слева дома, не выглядевшего заброшенным — но и жилым тоже. Ставни были закрыты, на двери — узкая белая ленточка с печатью.
— Во, — кивнул Мачо. — Ленточку рви, не бойся. Жить будешь тут.
Диман сказал, что сегодня можешь отдыхать. Насчёт ключей, всего там — не беспокойся, у нас не крадут.
— Погоди, — смутился Генка, — это что, весь дом мне, что ли?
— Ну да, — Диман пожал плечами. — А чего, живи и радуйся. Поводья давай.
— Погоди, — начал было Генка, сползая на землю, но Мачо уже подхватил повод и галопом умчался вдоль улицы. Клир ошарашенно посмотрел ему вслед. И крикнул: — Ээ! Тебя как на самом деле зовутто?!
— Дениис! — отозвался тот на скаку.
В какой-то степени это напоминало дурацкий розыгрыш… но розыгрышем явно не было.
Генка неуверенно подошёл к крыльцу. За домом в саду лежала ночная темнота, пахло сыростью и травой. В крыльце недавно меняли одну доску — она была свежевыкрашенной и новенькой. Мальчишка поддел пальцем бумажную ленточку — на печати кроме шедших по кругу слов (адрес, наверное) был изображён взлетающий на волну корабль викингов с надписью на развёрнутом парусе
— Ну ладно, — пробормотал Генка, обрывая ленточку…
… В доме, если не считать обыкновенных деревенских сеней, было две больших комнаты. В одной прямо в печь был вделан совершенно непонятный аппарат, чемто похожий на… какоето время Генка размышлял, на что это похоже, но так и не сообразил. Тут же на тумбочке стояли телевизор — небольшой новый «рубин» — и радиоприёмник. Из остальной мебели были стол, лавка, два стула и шкаф, в котором оказалась посуда. Вдоль стен шли, как ни странно, батареи электроотопления — это сколько же нужно платить зимой за тепло!
Генка вспомнил, что в сенях видел плиту — и тоже электрическую… а ещё — что к дому не вели провода. Подумав, мальчишка сообразил, что вообще не видел в селе проводов и усмехнулся: ну, юмористы. Света нет, зато всё на электричестве… Ладно, лето, не замёрзнем. Правда, и телевизор не посмотришь, и вечером не посидишь — хоть бы керосиновую лампу найти… Прикола ради он щёлкнул выключателем…
Под потолком ровно и мощно загорелась трёхламповая люстра дневного света.
Не поленившись, Генка вышел наружу. Проводов не было. Были «тарелка» телевизора, радиоантенна — и всё.
— Мистика, — сказал Генка.
Вернувшись, он задержался в сенях. Плита тоже работала, из крана в мойку текла вода — правда, только холодная.
Телевизор работал тоже, крутил все те же программы, что и дома у Генки, плюс ещё одну — но на этом канале «висела» заставка:
Зато на радио совершенно неожиданно обнаружился очень чистый голос — мальчишка читал явно юмористический монолог — Генка сделал погромче и пошёл обследовать дом дальше. Голос хорошо слышался везде…
"Нашёл на улице свёрток, разворачиваю — сто тысяч долларами. Честь честью понёс в милицию.
— Вот, — говорю.
Их капитан говорит:
— О! Нашли сто штук и сразу к нам. Молодец… В полнолуние себя нормально чувствуете?
— Нормально.
Смотрел, смотрел он на меня и спрашивает:
— А пятью пять сколько будет?
Я говорю:
— Двадцать пять.
Он, кажется, огорчился. Растерялся даже. Потом кладёт перед собой «макар» и говорит:
— Давайте поговорим почеловечески. Вы — нормальный человек.
Нормальный человек деньги не принесёт. Вы принесли. Значит — тут что-то не так. Давайте вот как: я никому про то, что вы сто тысяч украли, не говорю. А вы на себя берёте два убийства, одно изнасилование и угон машины.
— Ну, — говорю, — это что-то маловато…
Он аж засветился:
— А вы что предлагаете?!
— Убийства за последние десять лет — мои. Изнасилования, хранение и скупка краденого, чеканка фальшивых монет, подкупы, поджоги, наводнения — всё моё.
Он глазами захлопал:
— А сколько вам лет?
Говорю:
— Пятнадцать, но это не важно.
Ну, он обрадовался, записал на меня всё, что у нас в стране с девяносто первого года случилось плюс запугиванье ФСБ, охаивание отечественной порнографии, осквернение общественного туалета и восемь самосожжений.