Работа над ошибками
Шрифт:
А его неожиданная и головокружительная карьера только кстати. Вот только бы голова слишком не закружилась…
И еще… Ангелика. Эта женщина с безупречно красивыми ногами. Она ему явно симпатизировала. Играла с ним. И Макс не мог однозначно ответить на вопрос: нравится ли ему эта игра? Ему 28, она намного его старше и при этом чертовски хороша! Но она его начальник и это капкан, ловушка, попадаться в которую опасно.
И еще была Рина — девушка, которую он желал не так… по-настоящему. Макс окончательно осознал это после вчерашнего разговора.
Ангелика, закончившая разговор, прервала его размышления:
— Кофе? — предложила она Максу.
— Нет. Спасибо, Ангелика.
— Может тогда виски? — улыбнулась женщина. — Тебе сейчас не помешает.
— Нет. Я лучше пойду… Если вы не возражаете…
— Не возражаю. Иди… Хотя, постой…
Макс остался на месте.
— Как тебе башня?
— Какая башня? — спросил Макс.
— Та, в которой ты сегодня был, конечно.
— Ну… — Макс пожал плечами, не понимая, какую оценку от него ждут. — Башня как башня…
— Триста двадцать восьмой этаж. Квартира «четыре», — улыбнулась управляющий директор. — Можешь переезжать, когда будет удобно, Макс.
Эпизод шестой. Агар. Проклятые
Связник сидел у небольшого, сложенного из обломков железобетонных стен и кирпичей очага, устроенного прямо посреди комнаты. Дым от горки красных углей, среди которых то и дело высовывались и снова прятались язычки пламени, то медленно, как бы нехотя, то упрямыми рывками тянулся вверх, к потолку, где была дыра, служившая дымоходом. Снаружи свирепо завывал ветер, швыряясь песком и мелкими льдинками в затянутое черной пластиковой пленкой окно.
Когда-то это был семнадцатиэтажный жилой дом, стоявший на окраине Харфахара — мятежного города мятежной провинции Хаит, именуемой теперь «Проклятыми землями». Харфахар уже давно нельзя было найти на картах, а от здания оставался выросший вокруг трех нижних его этажей холм и огрызок, возвышавшийся над холмом еще на четыре. Помещение, в котором укрывался от бури Связник, было на пятом, если считать с погребенными внутри холма этажами. Иначе на «втором».
В комнате было тепло и даже уютно: мягкий свет от очага играл с тенями в темных углах; пленка в окне то надувалась под напором ветра, то опадала, непрестанно напоминая о непогоде снаружи. Двери в соседние комнаты были забаррикадированы остатками мебели и законопачены старыми тряпками. В одном из углов лежала кучка дров, запас которых Связник пополнял каждый раз, когда останавливался в этом месте.
Связник сидел в потрепанном автомобильном кресле, держа в руках большую железную кружку с наваристой похлебкой из сушеных грибов, зелени и пойманной днем крысы. Свежая, жирная крыса была куда лучше солонины, которой он питался в последнее время. Неспешно вылавливая из кружки куски мяса пластиковой ложкой, Связник отправлял их в рот, тщательно пережевывал и запивал ароматным бульоном, прислушиваясь к шуму ветра.
В бурю все живое стремится укрыться. В бурю пустыня бывает особенно опасна. Заберись сейчас в здание дикий зверь, Связник не стал бы его прогонять прочь.
Проклятые земли…
За последние четыреста лет Серое Братство превратило бывшую провинцию в свой собственный полигон с секретными оружейными заводами, лабораториями по разработке и фабриками по производству новых препаратов, а также лагерями, в которых то и другое испытывалось на заключенных. Недостатка в подопытных никогда не было. Красные братья исправно пополняли тюрьмы и каторги Империи новыми заключенными, и самых опасных (врагов государства и отступников от веры) охотно передавали Серым для работ в урановых шахтах, проведения над ними медицинских опытов и извлечения донорских органов. Немногим заключенным таких лагерей удавалось бежать.
Сбежавшие бродили по пустыням и горным ущельям, скитались в руинах городов и собирались в «банды», как их именовали святые отцы Церкви. «Банды» собирались в коммуны, коммуны налаживали между собой связи. Со временем, к бывшим каторжникам стали присоединяться жители провинций, бежавшие в Проклятые земли от преследований полиции и ССКБ. Вначале из близлежащих (Имбиз, Арзебар и Архафор), а после, по мере распространения слухов, и из дальних (Кубгор, Агрранг, Мребванг и Фхараб). Так за четыре столетия в Проклятых землях появился новый, непризнанный властью и негласно объявленный вне закона народ, прозванный церковниками «грешниками» и «проклятыми».
Проклятые селились чаще в высокогорных долинах Шагаргобора, откуда, собираясь в отряды, совершали набеги на граничащие с Проклятыми землями провинций Имбиз и Арзебар. Грабили склады с продовольствием, нападали на полицейские участки, убивали священников и уводили с собой пожелавших к ним присоединиться безбожников и женщин.
К женщинам среди проклятых с самого начала сложилось особое отношение. Женщин в лагерях было мало и им редко удавалось бежать, так что в первые десятилетия они были в меньшинстве. Неудивительно, что при таких обстоятельствах в коммунах появилось такое «греховное» явление, как многомужество. Будучи женами многих мужей, женщины проклятых пользовались почетом, уважением и правом выбора — положением, о котором в Империи не могла мечтать ни одна женщина. Неудивительно, что многие безбожные горожанки, узнав о таком, бежали к проклятым. Так складывались новые традиции нового народа.
Так как многие прошедшие через лагеря «бандиты» в прошлом были революционерами, часто из образованных каст, из интеллектуалов, некоторые даже из священнических и чиновничьих семей, то и «банды» их легко налаживали связи с городским подпольем. Несмотря на «контртеррористические» меры Святой Церкви, в пустыню постоянно текли потоки оружия, медикаментов, продовольствия и запрещенной Церковью литературы. В свою очередь горцы всегда платили за поддержку городским товарищам тем, что пополняли их ряды опытными бойцами, прошедшими нелегкую школу выживания в пустыне в частых стычках со спецотрядами Церкви, регулярно посылаемыми в Проклятые земли для «зачисток».
Ветер ревел, завывал в щелях, швырял разный хлам о стены в соседних помещениях. Иногда Связнику казалось, что за стеной кто-то есть. Возможно, так оно и было (животным тоже надо где-то прятаться). Во всяком случае, никто из своих не стал бы шастать по дому, не брякнув предварительно куском арматуры по стояку отопления внизу у входа.
Зима — время, когда сутки делятся надвое, и темной ночью, если нет ледяного дождя или снегопада, в небе можно ясно видеть одну из двух лун Агара, а днем оба солнца, оранжевое и изжелто-белое, стоят почти рядом. В летнее время Агар проходит между двумя светилами и Аркаб с Нуброком сменяют друг друга на небосводе, сменяя день днем. А вот зимой… Зимой ураганные ветры хлещут по лицу ледяными колючками, а ночами бывает настолько холодно, что можно запросто превратиться в ледяной памятник самому себе, стоит только присесть и задремать в каком-нибудь закутке, наивно решив согреться без огня.