Работа с риском (сборник)
Шрифт:
– Подъем… По коридору и налево.
«Знаю», – хотел сказать Коля, но промолчал.
Его привели в бывший кабинет Вяземского. От старого интерьера сохранился только сейф да детектор лжи – слесарные тиски. Как символ правды. Да, пожалуй, мелодия, непроизвольно закрутившаяся в голове: «Джонни, о-е…» Альма-матер. Начало большого пути. С кем я тогда работал? С ангелом, срывавшим серьги. Это не забудешь, как первую любовь. Интересно, где он сейчас? Сидит или уже вышел?
– Падай, – указал на шаткую табуретку старший борец с расхитителями оружия. И после того как Коляныч упал, задал вполне
– Наверное, лучше вам, – выбрал Коляныч, решив не открывать карты раньше времени. Кто знает, что это за господа? Вдруг «оборотни»? Когда затеют бить, откроюсь.
– Да нам-то несложно, – начал нагнетать младший, – только после этого и отношение к тебе другим будет. Со всеми вытекающими… И втекающими.
– Понимаете, я и рад бы… Но не совсем понимаю, что вы от меня хотите. Я художник, утром приехал из Москвы, выбирать натуру на Финском. Там очень необычный пейзаж – с одной стороны Кронштадт, а с другой завод, у нас такого не встретишь. Очень колоритно… Полная эклектика – история и современность… Вдруг вижу, у камней лежит предмет, похожий на пистолет. Я плохо разбираюсь в оружии, в армии не служил. Думал, зажигалка. Китайская. Потерял кто-то. Их сейчас много в ларьках. Поднял, стал рассматривать, а тут… В голову ударили. Больно. А меня нельзя бить по голове. Операцию делали. Видите, шрам?
– Сейчас еще ударим, художник… Остальные что там делали? Тоже натуру выбирали?
– Я не спрашивал, – продолжать валять дурака Коляныч, – но, возможно, у них было свидание… Там укромное место, людей мало… Удобно.
Борцы переглянулись и брезгливо поморщились. С кем работать приходится. «Голубой» курятник.
– Поверьте, я говорю правду… У меня скоро персональная выставка в Манеже, приходите… Билеты дорогие, но я оставлю вам пригла…
– Заткнись и слушай сюда, – перебил старший, одним пальцем крутанув ручку тисков. – Взяли тебя со стволом в руке и патроном в патроннике, так что статью ты уже имеешь. Ствол, между прочим, похищен полгода назад при нападении на поселковый отдел милиции под Москвой. Убито два сотрудника. Взяли еще тридцать один пистолет, четыре «калаша» и десяток гранат.
– В милиции есть гранаты?.. А зачем?
Младший вместо ответа выбил табуретку, а когда Коляныч грохнулся оземь, схватил его за отвороты пиджака и глухо, но яростно пояснил:
– Вот что, петух! Там, за стенкой, твои кореша строчат наперегонки чистосердечные признания! И про стволы, и про нападение на отдел, и про Джабраила… И если ты, пидор, через минуту не дашь расклад, я буду оказывать на тебя тяжелое психологическое и физическое давление. Пока не раздавлю… Понял?!
Разумеется, монолог дан в сокращенном виде, без метафористических оборотов, которыми оперативник владел в совершенстве. Такое не стерпела бы даже туалетная бумага. Закончив речь, он легко поднял Коляныча с пола и усадил обратно на табуретку.
– Понял, понял, – поспешил заверить тот, поправляя ворот рубашки, – сразу бы так и говорили… Зачем костюм-то портить? Шестьсот баксов, между прочим… Мне надо позвонить питерскому адвокату. Можете позвонить сами, я дам его пейджер. Только в этом случае я все расскажу. И про
– Ты нам сейчас все безо всяких условий расскажешь. Художник от слова «член»!.. Имей в виду: стволы уже поехали изымать. На Казанский вокзал… Когда их изымут, можешь своим раскладом подтереться.
«Эх, мужик, а говорил – честный фраер, советом пособишь…»
– Так давайте подождем… Раз поехали.
– Документы где твои, живописец?
– Я же сказал дежурному – отобрали ваши люди. Вместе с часами, кстати, и бумажником.
– Бумажник и часы есть, документов нет.
– Значит, потеряли… Ищите.
Допрос прервал телефонный звонок. Старший снял трубку:
– Да… Так… Так… Хорошо… Понял, понял! – Тон был показательно бодрым, оперативник не скрывал положительных эмоций. – Изымайте все, потом разберемся. – Положив трубку, он повернулся к напарнику: – Камеру вскрыли… Все пучком. – Потом посмотрел на Колю. – Ну что, Репин хренов? Дорисовался пейзажи? Кто напал на отдел? Джабраил?
– Да… – прошептал Коляныч, посмотрев искоса, низко голову наклоня.
– С кем?
– Не знаю, он не говорил. Возможно, с Вагитом. Это бывший его…
– В каком смысле «бывший»?
– Бывший? – Коляныч изобразил испуг якобы от опрометчиво сказанной фразы. – Я имел в виду… Дружили они. Потом поссорились…
Оперативники снова поморщились. Старший срочно закурил.
– Что еще за ними, кроме отдела?
– Не знаю, мне только про это рассказывали.
– Где сейчас Джабраил?
– Дома, наверное… Или на работе.
«Вроде не „оборотни“». Про нападение на отдел в Подмосковье Коляныч действительно слышал – по всем каналам показывали. До сих пор не раскрыто.
Глаза оперов светились счастьем. Победа! Какого «глухаря» подняли!.. Но продолжим, продолжим, пока человек готов каяться, пока он тепленький…
– И где он работает?
– А мужики разве не сказали?
– Сказали… Только мы тебя проверить хотим.
– А-а-а… В РУБОПе он работает. В отделе по борьбе с терроризмом. – Коляныч решил не глумиться дальше над людьми, добросовестно выполняющими свои обязанности. Может, не очень качественно, но… Как умеем, так и работаем.
Наступила минута молчания. Еще два памятника для истории. Даже сигаретный дым замер, словно на стоп-кадре. «Глухарь» вновь расправил крылья. А почетная грамота была так близко…
– Не понял, в каком РУБОПе? – каким-то тусклым голосом уточнил старший.
– В нашем, в питерском. Могу телефон дать.
– А фамилия его как?
– Обручев.
– Виталик, что ли?
– Он самый… Позвоните, скажите, что я здесь. Он, наверное, обрадуется… И вы тоже…
– Я, мать вашу, как чувствовал!!!.. Они ж…
Окончание фразы затерялось среди многочисленных афоризмов, поэтому воспроизвести ее целиком перо не повернется. Виталик, чуть не своротив замок зажигания, завел двигатель служебной «шестерки» и вырулил с милицейского двора прямо по газону. Эмоции хлестали, словно нефть из новой скважины.
– Мы вас до Дворцовой довели, тачку бросили на Мойке, а дальше пешком, к столбу. Засекли, как вы встретились, и бегом назад, к машине. А ее, блин, нет!.. Прикинь! Вообще!