Работа с риском (сборник)
Шрифт:
Так, с приятными разговорами о вокзальных бомжах, добрались до театра, опоздав всего на десять минут. Забрав контрамарки, устремились в зал. Спектакль уже начался. Давали Островского. «На всякого мудреца…». Антон играл без вдохновения, мешала похмельная усталость. Чувствовалось, вчера был бенефис. Но зритель не обращал на это внимания.
В антракте, когда зажгли свет, Коляныч убедился, что Питер все-таки город маленький. В первом, блатном, ряду развалился, вытянув ноги, Свят. Свят. То есть Святослав Святославович. С семейством – женой и толстухой-дочерью. Все хрупали чипсами. Приобщался к прекрасному, театрал
В антракте семейство отправилось в буфет, поэтому Коляныч предложил Вере Павловне бесплатно полюбоваться выставкой малоизвестного художника, размещенной в фойе. Понравившуюся картину можно было купить по вполне разумной цене. И если бы спутнице картина понравилась, Коле пришлось бы продать пиджак. Прямо здесь, в театре. Продал бы, ни секунды не раздумывая. Ибо находился сейчас в том волшебном состоянии, когда разум отказывается подчиняться логике, и человек совершает поступки с наиболее тяжкими последствиями для себя и окружающих. То есть состояние ничем и никем не омраченной нежной, подлунно-серенадной влюбленности.
– Какая у твоей собаки странная кличка. Ферри.
– Вообще-то, Фердинанд. Он уже старенький. Назвали, а потом реклама появилась этого средства. А у тебя есть кто-нибудь? Я имею в виду животных?
Вера Павловна тоже перешла на «ты».
– Хомячок был в детстве. А сейчас никого. Я имею в виду не только животных.
Проводница никак не прокомментировала ответ молодого человека.
Святослав Святославович в зал не вернулся, видимо, пьеса не соответствовала высоким требованиям кандидата юридических наук. И слава Богу – скатертью дорога!
После спектакля, когда отгремели аплодисменты и актеры откланялись, Коля потащил Веру в закулисье. Попросил немного подождать в коридоре, а сам скрылся за дверью гримуборной, где переодевался друг по институтской скамье.
– Тоха, выручай! «Тонну» до послезавтра! На нулях!
– Баксов?
– Нет, что ты…
– Держи.
– Спасибо. Мы ждем тебя у калитки. Я скажу, что ты приглашаешь в кабак.
Вернувшись к спутнице, кивнул на дверь:
– Антон предлагает где-нибудь посидеть. Полчасика. Кофе попить. Ты не против?
Сам пригласить Веру Коляныч не рискнул. Другое дело – служитель муз. Вера согласно кивнула. Не каждый день с популярным артистом кофе пьешь. В поездах она часто встречала звезд театра и эстрады, но никто разговоров по душам с проводницей не заводил. Правда, некоторые, когда сильно выпивали, намекали на плацкартную любовь…
По рекомендации Антона они поехали в небольшой кабачок на Петроградской, работавший до полуночи. Свой подержанный «Вольво», купленный на гонорар за съемки в модном боевике, артист оставил возле театра, потому что намеревался помимо кофе порадовать организм «вискариком».
– Боюсь, права отберут, – пояснил он Вере Павловне.
– Да? – искренне удивилась девушка. – Вы же знаменитость. Неужели отберут?
– Смотря на кого нарвешься. Вот недавно, например… Встречал американца одного из аэропорта. Жена попросила – он муж ее одноклассницы. Питер
– Поэтому на встречную и выехал! – из вредности встрял Коляныч. Ему очень не нравилось, как Антон смотрел на Веру Павловну.
– Нет, там с разметкой беда. Короче, торможу. Гаишник меня, конечно, узнал, но документы не отдает. И давай обрабатывать – что, мол, делать будем. Нарушение серьезное, на лишение прав тянет. Я думал, он на копейку намекает. Протягиваю сотню грин. Не берет. Мол, деньгами его не удивишь. Чего ж тогда тебе дать? Он и предлагает – а давай мы с тобой споем. Хором. У меня мечта детства со звездой спеть… Я думал, он шутит. Ни фига. Или поем, или прощайся с правами. Артист ты, не артист – закон един для всех. Чувствую, спорить бесполезно, а без прав – вилы. А что петь-то будем, спрашиваю. Ну давай, отвечает, хотя бы из «Любэ» что-нибудь. «Позови меня тихо по имени», например. Очень мне эта песня нравится. Из кино про ментов. Ты там, кажется, тоже снимался. Я отнекиваться начал, дескать, и слов не знаю, и петь не умею… «Извини, тогда протокол». И что делать прикажешь? По закону он прав. Короче, спели. Причем он громче меня затягивал, с душой так, со слезами в глазах. Хорошо, вечером дело было, прохожих мало. Американец на нас таращится, как на умалишенных. Где такое увидишь, в какой стране, чтобы дорожный полицейский с задержанным пел?
– Это была программа «Скрытая камера», – ехидно предположил Коляныч.
– Да нет, не камера… Когда закончили, товарищ прослезился, права вернул. «Спасибо, друг, от чистого сердца. Очень я петь люблю. А ты первый, кто не отказал». Отъехали мы, американец спрашивает – а что это было, Антон? Что вы делали? «Понимаешь, Брюс, – на полном серьезе объясняю по-английски, – у нас закон такой. Или штраф за нарушение плати, или патриотическую песню пой. В воспитательных целях. У меня сейчас с деньгами туго, пришлось петь». Думаете, не поверил? Еще как! Это ж Россия! Дикий народ! «Почеши меня тихо по вымени!»
Вера улыбнулась. Коляныч бросил на нее ревнивый взгляд. Как бы на Антона глаз не положила. Он же звезда.
– Вчера у тебя тоже был тяжелый съемочный день? Выхлоп со сцены долетал.
– Нет, вчера был обычный выходной. Вера, а вам понравилась пьеса?
– Да, очень, – прямо ответила девушка, и, скорее всего, это не было просто данью вежливости.
– На самом деле – халтура, – усмехнулся Антоха.
Перед входом в кабачок на земле сидел потрепанный нищий с протянутой шляпой, в которой блестело несколько монеток. Вера, проходя, тоже бросила денежку.
– Это муляж, – заметил великий артист, – бутафория. Воск. Для прикола.
Коля присмотрелся. Действительно муляж. Но сделано натурально. Как живой, даже блохи на ногах и язвы. В милицию забрать могут. Господа рестораторы не брезговали никакими средствами, лишь бы заманить клиента. Они б еще воскового покойника на пороге положили…
В кабачке звезда сцены заказала себе двойной виски и сок, Коля и Вера по кофе. Они оказались почти единственными гостями, в дальнем углу клевал носом в пивную кружку какой-то толстяк с «зенитовским» шарфом на шее.