Рабство и данничество у восточных славян

Фроянов Игорь Яковлевич

⁴¹¹ См.: Правда русская II. Комментарии. С. 87; Памятники русского права. Вып. 1. С. 82.

⁴¹² м.: Правда русская II. Комментарии. С. 87; Памятники русского права. Вып. 1. С. 82; Тихомиров М.Н. Пособие для изучения Русской Правды. С. 77.

⁴¹³ Правда Русская. Учебное пособие. С. 41.

⁴¹⁴ Романов Б. А. Люди и нравы... С.41-42.

⁴¹⁵ Правда Русская. 1. Тексты. С.189, 303, 331, 349, 374.

⁴¹⁶ Там же. С.107, 125, 151, 170, 414.

⁴¹⁷ Там же. С.218, 248, 284.

⁴¹⁸ Там же. С.107, 125, 151, 170, 218, 248, 284, 303, 331, 349, 413. Иногда в этой фразе опущена отрицательная частица «не»: «а три дни выведуть его». — См.: там же. С.189, 374.

⁴¹⁹ См.: Рыбаков Б. А. 1) Первые века русской

истории. С.74-76; 2) Киевская Русь и русские княжества... С.406-407.

⁴²⁰ Ломтев Т. П. Очерки по историческому синтаксису русского языка. М., 1956, С. 337,339.

⁴²¹ На них указал нам проф. В.В. Колесов, за что выражаем ему свою признательность.

⁴²² Зимин А.А. Холопы на Руси... С. 58.

⁴²³ Там же, С. 59.

⁴²⁴ Там же, С. 60.

⁴²⁵ Аналогичным образом рассуждает Н.Л.Рубинштейн, говоря, что «статья в целом обращена против "варяга или колбяга» - Рубинштейн Н. Л. Древнейшая Правда... С.7.

⁴²⁶ Рубинштейн Н. Л. Древнейшая Правда... С.7.

⁴²⁷ Из скандинавских саг узнаем, что вреди рабов-пленников на Руси во времена Владимира Святославича и Ярослава Мудрого встречались варяги, в том числе числе знатные, даже такие как «Олав — сын Трюггви» (См. Снорри Стурлусон. Круг земной. М., 1980, С. 100-101; Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия в IX-XIV вв. (Материалы и исследования). М., 1978, С. 62-63; Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги... С. 45). Рабы-пленники из варягов поступали на Русь не только в результате прямого военного захвата, сопутствовавшего варяго-русским столкновениям, но и как купленные в соседних землях. Так в земле эстов существовал большой летний рынок, где во множестве продавались рабы, в том числе пленные варяги.
– Снорри Стурлусон. Круг земной. С. 132; Рыдевская Е.А. Древняя Русь... С. 64.

⁴²⁸ См. стр. 165-228 настоящей книги.

⁴²⁹ Черепнин Л.В. Русь. Спорные вопросы. С. 172.

⁴³⁰ Нет никаких оснований, подобно М.Б. Свердлову, рассуждать о челяди, «попавшей в зависимость не через плен, а в результате социальной и имущественной дифференциации, происходящей в восточнославянском обществе». (Свердлов М.Б. Латиноязычные источники по истории Древней Руси, М., Л., 1989, С. 31). Примечательно, что автор, исходя из Раффельштеттенского таможенного устава, говорит о продаже этой челяди купцами-русами в Германии, вступая в противоречие с высказанными ранее собственными утверждениями относительно запрета продавать такого рода челядь и запутывая вконец проблему челядинства на Руси начала Х века.

⁴³¹ См.: Фроянов И.Я. 1) О рабстве в Киевской Руси// Вестник ЛГУ, №2. Серия истории, языка и литературы. Вып. 1, 1965. 2) Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории. Л., 1974.

Кризис родового строя и возникновение холопства на Руси конца Х - начала ХI века

По признанию одного из новейших исследователей восточнославянских древностей, «история восточных славян переходного периода — от первобытности к классовому обществу — является актуальной, но довольно сложной проблемой. Несмотря на то, что она находится в центре внимания историков, этнографов, социологов и археологов, трудно найти в истории восточных славян другой период, который породил бы столько противоречивых теорий, суждений и разногласий. И в настоящее время по этой проблеме из-за ограниченности прямых свидетельств письменных источников не прекращается острая полемика, высказываются различные точки зрения о начальной грани сословно-классового общества, о конкретных путях его сложения и т.д.⁴³² И все же, не смотря на наличие «противоречивых теорий, суждений, разногласий», в современной историографии укоренилось разделяемое большинством ученых мнение, согласно которому доклассовая (дофеодальная) эпоха в жиз ни восточного славянства завершается в середине IX в. образованием единого государства с центром в Киеве, открывая раннефеодальный период на Руси, длившийся до конца XI столетия, после чего древнерусское общество вступает в стадию «зрелого», «развитого» феодализма.⁴³³ В целом это мнение поддерживает и тот новейший исследователь, а именно Б. А. Тимощук, чьи слова мы только что цитировали.⁴³⁴ Будучи специалистом-археологом, он мобилизовал весь имеющийся в науке запас археологических данных, чтобы вселить в читателя уверенность в справедливости своих представлений о социальной эволюции восточного славянства. Письменные источники играют у него не столько основную, сколько подсобную роль. И это не случайно, ибо является следствием неоправданных, как нам кажется, надежд ученого на информационные возможности археологических источников сравнительно с письменными. Вот почему

он пишет: «В связи с разногласиями по вопросу о сущности общественного строя Киевского государства особое значение приобретают археологические источники, при помощи которых может быть подтверждена или опровергнута та или иная интерпретация письменных источников, а также раскрыты те черты этого строя, которые не нашли своего отражения в других Источниках».⁴³⁵ Мы придерживаемся противоположного взгляда, полагая, что посредством письменных известий может быть «подтверждена или опровергнута та или иная интерпретация» археологических источников Ведь археологические материалы сами по себе беззву^. ны и подвержены различным, нередко взаимоисключающим, толкованиям. Поэтому их следует подвергать проверке письменными сведениями, а не наоборот. Иначе легко оказаться во власти субъективных ощущений, весьма опасных искажением прошлого.

Преувеличенная оценка возможностей археологических источников понадобилась Б. А. Тимощуку, вероято, для того, чтобы усились впечатление от содержащихся в его книге конкретных зарисовок, наблюдений и выводов. Однако общая схема автора по сути ничем не отличается от общепринятой концепции социального развития восточного славянства, хотя и сопровождается археологически более наглядной, так сказать, вещественно осязаемой и потому кажущейся на первый взгляд убедительной картиной общественных трансформаций восточнославянского мира.⁴³⁶

Между тем эта концепция, по нашему убеждению, доливает свой век, становясь достоянием истории исторической науки. Коренной ее порок состоит в соединении ДВУХ несовместимых во временном плане процессов: распада родовых связей и складывания феодальных отношений. Разлагавшееся первобытное восточнославянское общество порождало не феодализм, как принято думать, а общинно-территориальную организацию, являющуюся промежуточной ступенью между первобытным строем и феодальной формацией, или, если угодно, цивилизацией. А. И. Неусыхин рассматривал ее как «общинную без первобытности» (т. е. без родовых древностей) и видел в ней переходную стадию развития от ро-доплеменного общества к раннефеодальному, внеся тем самым серьезный вклад в разработку проблемы перехода от доклассовых социальных структур к классовым не только у варваров Западной Европы, но и других народов, переживавших аналогичные процессы общественной эволюции.⁴³⁷

Идеи А. И. Неусыхина получили развитие в трудах А. Я. Гуревича, по словам которого периодизацию истории народов, переходивших в раннее средневековье от доклассового строя к феодальному, «нельзя строить таким образом, что вслед за общинно-родовым строем непосредственно идет феодальный или раннефеодальный (как первая форма феодализма), ибо тогда мы не избежим крайностей схематизации, натяжек и насилия над конкретным материалом, которые неминуемо приведут нас к искаженному представлению об исторической действительности».⁴³⁸

А.Я.Гуревич пошел еще дальше. Полностью разделяя мысль А. И. Неусыхина об особой общественной форме, отделяющей первобытные образования от раннефеодальных, он усомнился в целесообразности считать эту форму лишь переходной по характеру. «Не следует ли ее рассматривать как самостоятельную, самодавлеющую форму, не развивающуюся во что-то принципиально иное, а если и развивающуюся, то вовсе не обязательно в феодализм?» — спрашивал исследователь. И отвечал: «Перед нами — самобытное варварское общество, обладающее рядом устойчивых конститутивных признаков... Этому обществу — мы называем его "варварским" совершенно условно — в гораздо большей мере присущи стабильность и даже застойность, нежели изменчивость и развитие. Внутренние возможности трансформации этой социальной системы крайне ограничены. Когда же она вступает в тесное взаимодействие с другой более развитой общественной системой, она рушится уступая место новому общественному строю... До тех пор пока подобного интенсивного взаимодействия с иной социальной системой не происходит, варварское общество, по-видимому, мало развивается. Во всяком случае, это развитие происходит крайне медленно и вряд ли ведет к коренной перестройке системы и к вызреванию в ее недрах новой системы. Скорее можно предполагать постоянное воспроизведение прежних элементов этой системы, проявляющей большую сервативность и сопротивляемость структурным сдвигам. Варварское общество характеризуется не столько способностью к эволюции, сколько настроенностью гомеостасис-саморегулировку, приводящую к сохранению прежней структуры целого».⁴³⁹

Эти идеи А. Я. Гуревича нам представляются весьма плодотворными и перспективными. Недаром они привлекли внимание и получили положительную оценку в рецензии Ю. Г. Алексеева на его книгу. «Представляет интерес, — писал рецензент, — отмечаемая автором стабильность "варварского" общества, вовсе не спешащего перерасти в феодальное, а потому не могущего рассматриваться только как "преддверие" феодализма... Рассмотрение "варварского общества" ("дофеодального") как относительно самостоятельного этапа социального развития значительно расширяет возможности исследования ранних стадий истории».⁴⁴⁰