Рабство и данничество у восточных славян

Фроянов Игорь Яковлевич

Из сказанного выше следует, что состав рабов в Древней Руси на рубеже Х-ХI вв. претерпевал существенные изменения, пополняясь за счет представителей местного населения. Такой ход развития рабства на Руси показывает ошибочность широко распространенного среди новейших историков мнения о замене в XI в. термина «челядин» словом «холоп».⁷⁰⁸ Между тем, некоторые исследователи выводят отсюда концептуальные идеи насчет социальной эволюции Руси. К ним относится, в частности, И. И. Смирнов, для которого «наличие в Краткой Правде двух параллельных терминов — «холоп» и «челядин» — представляет большой интерес в плане социальном, позволяя поставить эти термины в связь с общим процессом развития социально-экономических отношений Руси в XI в. Дело в том, что внутри Краткой Правды термины «холоп» и «челядин» четко размежевываются, распределяясь между Древнейшей Правдой и Правдой Ярославичей».⁷⁰⁹ По И. И. Смирнову, это означает, что в Правде Ярославичей произошла

рамена термина «челядин» на термин «холоп». Сама же смена терминов «представляет собой отражение и выражение тех процессов, которые характеризуют эволюцию челяди. В XI в. понятие «челядин» уже перестало быть адекватным понятию «челядь»: "термин челядь в XI в заключает в себе уже понятие более сложное, чем рабы". Поэтому единый и аморфный термин «челядин» в Правде Ярославичей "заполняется новым содержанием", распадаясь на челядина-смерда и челядина-холопа и включая в себя и такой ингредиент, как «рядович» (которому посвящена ст.25 Правды Ярославичей)».⁷¹⁰

Сложность, однако, состоит в том, что термин «челядин» присутствует в Пространной Правде. Этот для И. И. Смирнова «неожиданный факт» находит «удовлетворительное объяснение в характере Пространной Правды», составитель которой воспроизвел архаический термин, потерявший реальный смысл. Поэтому причину «возрождения в тексте Пространной Правды термина "челядин" (отсутствующего в Правде Ярославичей) следует искать не в области социально-экономических отношений Руси ХII-ХIII вв., а в редакционных особенностях текста Пространной Правды, сохранившей в статьях с термином "челядин" (как и в некоторых других) архаическую терминологию источников, положенных в основу данных статей».⁷¹¹

Ссылка на «редакционные особенности Пространной Правды» при объяснении наличия в ней термина «челядин» нас удовлетворить не может. Ее отвергает и такой знаток Русской Правды, как А. А. Зимин. «Трудно допустить, — пишет он, возражая И. И. Смирнову, что в лице составителя Пространной редакции Русской Правды мы встречаем лишь "механического сводчика старых текстов. К тому же термин "челядь" не исчез, а продолжал существовать в ХII-ХIII вв. (в Галиче и Новгороде во всяком случае)».⁷¹² К этому надо добавить, что с челядью и челядином мы встречаемся не только в ХII-ХIII вв., но в XI в., причем и в других местностях Руси, помимо Галича и Новгорода.⁷¹³

Что касается «четкого размежевания» терминов «челядин» и «холоп» между Древнейшей Правдой и Правдой Ярославичей, то оно, как мы видели, размыто самим И. И. Смирновым, датировавшим статью 17 отрезком времени («не ранее первой половины XI в.»), пред. шествовавшим законотворчеству Ярославичей.⁷¹⁴ Необходимо также помнить об условности обращения исследователей к Древнейшей Правде и Правде Ярославичей. Ведь они не располагают двумя отдельными и самостоятельными законодательными кодексами, а держат в руках Краткую Правду, соединившую в себе разновременные законоположения. По мнению авторитетных ученых, она отличается цельностью.⁷¹⁵ «Для того, чтобы разделить Краткую Правду на два различных документа, — пишет М. Н. Тихомиров, — надо иметь уверенность в том, что мы имеем в ней обычный сборник, в который были вписаны два памятника, лишь механически соединенные вместе. Но как раз эта мысль и не может быть доказана, так как есть все основания думать, что дошедший до нас текст Краткой Правды представляет собой сборник, положивший в свое основание несколько источников, которые соединены в один памятник после соответствующей переработки и редакционных изменений».⁷¹⁶

А вот суждение другого крупного специалиста в области изучения Русской Правды: «Правда Ярослава вместе с новеллами Ярослава и Правда Ярославичей с новеллами Ярославичей существовали самостоятельно. Вероятно, наблюдались противоречия между их нормами или во всяком случае существовали различия в формулировках отдельных норм. Естественно, что в конце концов возникла настоятельная необходимость в объединении этих двух основных пластов, норм Русской Правды. Это объединение и было произведено. Выла составлена Краткая Правда».⁷¹⁷

Если согласиться с М. Н. Тихомировым и С. В. Юшковым (а нам кажется, что с ними нужно согласиться), придется тогда признать, что упоминание челядина в той части Краткой Правды, которую принято называть Древнейшей Правдой, или Правдой Ярослава, актуально для всех ее частей, т. е. для законодательного сборника в целом. А это означает, что челядь как рабская категория существовала на Руси и во времена Ярославичей во второй половине XI в., что никакой замены челяди холопами не произошло, а обе группы рабов (и челядь и холопы) бок о бок жили в древнерусском обществе, не вытесняя и не сменяя друг друга. Причиной тому были разные источники происхождения челядинства и холопства: в первом случае войны и плен, а во втором — внутренние процессы имущественной и социальной дифференциации. Челядинство было древней формой рабства, возникшей в эпоху восточнославянской первобытности. Оно значительно старше холопства, что закономерно, ибо «рабство соплеменников становится возможным лишь при разрушении

кровнородственных отношений, вытеснении их связями территориальными... ».⁷¹⁸ Возможность эта, как мы знаем, появилась в конце Х-начале XI в. Однако М. Б. Свердлов уверяет, будто «холопство как общественный институт сложилось до XI в.».⁷¹⁹ Ему кажется, что Краткая Правда подтверждает такое предположение. Тут М. Б. Свердлов, похоже, обольщается. Краткая Правда, по обоснованному мнению И. И. Смирнова, отразила в себе «начальный этап истории термина "холоп"».⁷²⁰ То же самое, конечно, надо сказать и о холопстве как социальном явлении. Простое сопоставление краткой Правды с Пространной Правдой убеждает в мысли о холопстве XI в. как формирующемся институте, т. е. находящемся в процессе становления.

При чтении Краткой и Пространной Правды замечаем стремительный количественный рост статей, прямо или косвенно касающихся холопов. Краткая Правда имеет 3 таких статьи, а Пространная Правда—19 статей. Кроме того, в ней содержится ряд статей, где вопрос о холопах всплывает в связи с социальным превращением того или иного лица в результате действий, которые расцениваются как правонарушения. Это статьи о закупе (56, 61, 64) и о купце-банкроте (54-55). Нарастание таких статей — верный признак не сложившегося холопства, а формирующегося. В данной связи любопытно отметить, что только во времена Пространной Правды возникла необходимость юридически определить источники холопства. Это было сделано в статье 110 Пространной Правды: «Холопьство обелное трое: оже кто хотя купить до полу гривны, а послухи поставить, а ногату дасть перед самем холопемь; а второе холопьство: поиметь робу без ряду, поиметь ли с рядом, то како ся будеть рядил, на том же стоить; а се третьее холопьство: тивуньство без ряду или привяжеть ключь к собе без ряду, с рядомь ли, то како ся будеть рядил, на том же стоить».⁷²¹

Данная статья породила толки в научной литературе. Еще В. Лешков отмечал, что Русская Правда «допускает и указывает только три источника обельного холопства» и «при этом именно говорит, что обельное холопство только трое».⁷²² Однако далеко не все исследователи так думали. Многим показалось, будто кодификатор по недосмотру упустил иные способы пополнения обельного холопства, известные в Древней Руси. «Наш первый юрист-систематик, — писал В. И. Сергеевич, — просмотрел, что есть и другие виды обельного холопства: плен и еще три, на которые можно найти указания даже в тексте Правды: 1) бегство закупа; 2) рождение от несвободных родителей и 3) несостоятельность».⁷²³ Укор этот довольно часто повторялся в трудах историков, о чем Б. А. Романов не без иронии как-то заметил: «Стало признаком хорошего тона у многих исследователей мимоходом упрекнуть составителя "Устава" в том, что он (в ст. 110) "просмотрел, что есть и другие виды обельного холопства", кроме перечисленных в ст. 110 трех ("холопство обельное трое")».⁷²⁴ Б. А. Романов напоминал, что Устав о холопах —«не учебник праза, регистрирующий систематически все разновидности того или иного предмета, о котором зашла речь. Это — документ прежде всего практический, преследующий определенную политическую цель — признать на будущее законным лишь такой переход свободных в обельное холопство, в котором не было бы принуждения со стороны господ и тогда уже считать, что бывший свободный ни под каким видом не может поднять спора о своем холопстве».⁷²⁵ И здесь Устав «ставил свою задачу слишком четко, чтобы затемнять суть дела нагромождением лишних деталей — ради нашего ученого педантизма».⁷²⁶

Мысль Б. А. Романова о добровольном переходе свободных в обельное холопство, засвидетельствованном статьей 110, не являлась совершенной новостью в историографии древнерусского рабства. В тех или иных вариациях она звучала и раньше. Так, М. А. Дьяконов специфику статьи 110 находил в том, что она отразила переход в холопство по почину самих поступающих в холопы.⁷²⁷ О поступлении в холопы по доброй воле, закрепленном законодательно в упомянутой статье, говорил и М. В. Довнар-Запольский.⁷²⁸ С. В. Юшков, вчитываясь в текст все той же статьи, обнаружил превращение свободного человека в обельного холопа «без формального принуждения».⁷²⁹

Эти соображения историков были оспорены И.И.Смирновым, который полагал, что путь к выяснению вопроса об источниках обельного холопства, перечисленных в статье 110, открыл В. О. Ключевский, назвавший их «гражданскими источниками» холопства.⁷³⁰ По И. И. Смирнову, «формула Ключевского о "гражданских источниках" обельного холопства ст. 110, конечно, гораздо глубже раскрывает существо этих источников, чем ело ва Дьяконова о "доброй воле поступающего" или тезис С. В. Юшкова и В. А. Романова об отсутствии "принуждения", указывая на то, что корни этих источников обельного холопства следует искать в "гражданских" отношениях, т. е. в отношениях экономических. Иными словами, здесь свободный человек превращается в обельного холопа силой самих экономических отношений без применения политического насилия».⁷³¹