Рабство. Сага о Скаре. Книга первая
Шрифт:
Закончив с решением одной проблемой, как передо мной встает новая, не менее важная проблема. Впереди предстоял путь, но я не знал, в каком направлении мне идти, окажется ли этот мой путь в новую жизнь коротким или длинным? Поэтому существовала и менее важная деталь предстоящей мне дороги. Ведь мой организм привык регулярно принимать пищу, запивая ее водой. Поэтому я я не поленился, нагнулся и поднял с песка полиэтиленовый пакет с продуктами. Произвел тщательный переучет всего того, что оказалось в моем распоряжении.
К великой моей радости, в пакете сохранились все покупки, мною произведенные в магазине. Причем, все продукты пока еще не испортились, их смело можно было бы есть. Итак,
2
Несмотря на творившуюся сумятицу в моей голове, свой первый переход по пустыне я прошел в среднем темпе. Не останавливался, шел навстречу задувавшему в мое лицо ветерку, оставляя за спиной метр за метром пройденного пути. Свое решение шагать именно навстречу ветру я принял потому, что этот ласковый ветерок стал моим единственным другом, которого можно было бы почувствовать или ощутить. Порой он напоминал мне морской бриз, который обычно днем задувает с моря на сушу. Я хранил и лелеял надежду на то, что этот ветерок действительно является морским бризом. Что он обязательно меня приведет к морскому побережью, где я непременно встречусь с цивилизованными людьми.
Примерно час назад солнце закатилось за горизонт, бросив мне на прощание несколько изумительных по своей красоте лучей изумрудного цвета. Вокруг сразу же стемнело, но, по-прежнему, сохранялась возможность видеть в радиусе одного или пары километров. То есть опустившаяся на песок ночная темнота как бы подсвечивалась белым песком. Все походило на то, что белый песок каким-то образом аккумулировал в себе солнечную энергию, в наступивших же сумерках он ее выдавал в форме яркой подсветки. Словом, я прекрасно ориентировался в такой темноте, шагая по как бы светящемуся песку.
К тому же пустыня стелилась под моими ногами идеально ровной дорогой, на моем пути пока еще не встретились ни одного ухаба или рытвины, которые так часто можно встретить на наших дорогах. Мне было интересно идти по такой дороге, когда источник света находился под твоими ногами. Этот свет в определенной степени искажал панораму окружающей местности, как бы ее преображая в некую фантастическую реальность. За мной не вздымалось ни единого облачка песочной пыли! Да и на самом песке не отпечатывался след подошвы от моего ботинка. Или же он был едва заметен, настолько песок оказался утрамбованным, чего в принципе вообще не должно было бы происходить. Мои ноги хорошо подсвечивались до колена в светлом мареве, поднимавшемся над песком.
В какой-то момент где-то глубоко во мне родилось чувство, что подобный ночной ландшафт в себе таит нечто нехорошее, я бы даже сказал неживое, мертвое. В моей памяти возникла информация об ионизирующем излучении, природных радионуклидах. Но в данном случае, если судить по мощности свечения песка, можно было бы сказать, что от радиации я уже должен был бы умереть. С ураном или другими радионуклидами шутки плохи, человек не может сосуществовать с ними особенно в тех случаях, когда радиационное излучение превышает допустимую норму. Доказательством всему этому могло бы служит и наблюдаемые мною обстоятельства. Я уже немало времени прошагал по этому песку, на своем пути пока еще не встретил ничего живого, что ползало бы, бегало бы или росло бы в этой странной пустыне. В этой пустыне я пока еще не увидел ничего, что могло явиться доказательством того, что в ней имеется биологическая, растительная или какая-либо другая форма жизни! Единственное движение в этом царстве песка, наблюдаемое и ощущаемое мною, это были задувания ветерка. Они несли в себе прохладу и свежесть.
Но почему же тогда я все еще оставался живым? Почему на меня не подействовала радиация, моментально убивающая все живое?
Несмотря на безжизненность, зловещий вид этой пустыни с ее белым песком, я, по-прежнему, превосходно себя чувствовал, легко шагал по столь опасному песку. Прошло не менее четырех часов, за это время за моей спиной осталось не менее десяти – двенадцати километров. Я же все продолжал и продолжал шагать, не чувствуя себя усталым человеком. В прошлой своей жизни стоило мне пройти два или три километра, как сердце начинает чаще биться, я начинал задыхаться, а ноги дрожать от переутомления. Да, похоже, канули в прошлое времена, когда постоянно ощущались боли в правом боку, одышка, которая обязательно возникала при подъеме по лестнице на второй этаж.
Сейчас мне нравилось чувствовать себя сильным и здоровым человеком. Моментами я даже ловил самого себя на детской, глупой восторженности от своего состояния. Временами мне хотелось петь или кричать во все свое горло. Ко мне пристал, я никак не мог от него отвязаться, мотивчик песенки о «Веселом ветре». Слова песни сами собой возникали в моей голове, рвались на свободу:
– А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер,
Веселый ветер, веселый ветер!
Моря и юры ты обшарил все на свете1, -
Все было бы хорошо и замечательно, если бы не эта непонятная потеря сознания в подъезде, а также мое пока еще необъяснимое появление в этой пустыне. Но я свято верил в то, что найду дорогу, выйду к людям, тогда все со мной изменится, все придет в порядок и я смогу вернуться обратно в свой родной город.
Повторяю, что во время первого перехода по пустыне меня сопровождала тишина, изредка нарушаемая моим дыханием, а также только что появившимся, едва слышным звуком какого-то рокота. Мне было трудно даже определить, с какой стороны слышался этот рокот, вдруг донесшийся до моих ушей. Затем я прислушался. как мне показалось, что этот звук шел со стороны задувающего мне в лицо ветерка.
Создавалась интересная ситуация, вокруг меня стояла, казалось бы, мертвая тишина. Этот же звук рокота ее нарушал, но в тоже время я не смог бы утверждать, что этот звук реально существует, так как он скорее угадывался. Я, конечно, хорошо понимал, что слуховой аппарат человек не является суперсовершенным устройством. Что он может прослушивать окружающее меня пространство только в определенных диапазонах воспроизведения звука. Что мой звуковой аппарат способен воспринимать любой звук в зависимости от расстояния до его источника. Акустика этой пустыни, наверняка, была заполнена множеством других звуков, которые моим слуховым аппаратом не воспринимались из-за всех этих ограничений.
Я попытался сосредоточится, чтобы более тщательно прослушать окружающее меня пространство. Попытался особое внимание уделить той стороне, откуда, как мне показалось, этот звук и доносился. В течение доли секунды я его явственно слышал, но затем он прекратился, совершенно пропал.
3
Сегодняшнему дню было суждено оставить неизгладимый след в моей новой жизни. Ближе к утру я начал подумывать о ночлеге. Стал более внимательно всматриваться в окружающую меня местность. Мне хотелось бы найти любую канавку, ложбинку, буерак, где я мог бы притулиться, переспать ночь. Мне было как-то непривычно, неудобно располагаться на ночлег на таком ровном месте, лечь на песок и оказаться в белом мареве света, поднимающегося от песка. Поэтому, сохраняя в душе храня на чудо, что рано или поздно я найду такое место для ночлега, я продолжал мерно вышагивать по дороге, замощенной белым песком.