Рабы Парижа
Шрифт:
Он любил Сабину де Мюсидан и знал, что любим ею.
Недавно он получил от нее очередное письмо и с изумлением прочитал, что она выходит замуж за Генриха де Круазеноа. Девушка писала, что вынуждена выбирать между любовью к нему и честью своей семьи, что она не может предать родителей и просит забыть ее.
Это так же невозможно, как погасить солнце!
Она
Ее заставили!
Кто?
Родители, судя по тому, что она пишет.
Почему?
Андре перечитал письмо и пришел к выводу, что графы де Мюсидан стали жертвой какой-то подлости со стороны Генриха.
Сабина пишет об угрозе для чести семьи.
Значит, эта подлость — шантаж.
Если Генрих знает о любви Сабины к Андре, то не оставит в покое и его.
Так скульптор получил предупреждение.
Однако он не собирался ждать, пока ему нанесут удар.
Андре решил жениться на Сабине несмотря ни на что.
Для этого надо было расстроить планы Генриха де Круазеноа.
Но как это сделать?
Андре обратился за советом и помощью к де Брюле.
— Мы должны рассчитывать только на собственные силы, — сказал барон де Брюле, выслушав его. — Полиция нам не поможет. Ведь у нас нет никаких доказательств…
— Кроме того, мы можем оказать медвежью услугу семье Сабины. Кто знает, какие ужасные тайны в руках ее врагов!
— Хуже всего то, что граф де Мюсидан вынужден будет помогать своим врагам против нас.
— Об этом я не подумал. Вероятно, так оно и будет, — грустно согласился Андре.
— Поэтому мы должны действовать сами, тайно, и доказать, что честный человек может быть не менее хитер, чем мошенник, — продолжал барон. — И главным нашим оружием должна быть…
— Шпага?
— Нет. Осторожность. Осторожность, доходящая до трусости.
— Времена рыцарства миновали…
— Да. Поэтому помните, что с этой минуты вы не имеете права ходить ночью по улицам. Вас не станут вызывать на дуэль, а попросту пырнут ножом.
— Я буду осторожен, — пообещал Андре.
Де Брюле хорошо знал характер друга и не очень поверил в это.
Они договорились сделать вид, что поссорились, и больше не встречаться на людях.
Каждый из них постарается сойтись поближе с Генрихом де Круазеноа и будет собирать сведения о нем.
Барон де Брюле обратится за помощью к экстравагантной виконтессе де Буа-д'Ардон, которая не раз доказывала им свою дружбу.
По вечерам, когда стемнеет, они будут встречаться в маленьком кафе на Елисейских полях, чтобы обменяться своими впечатлениями и открытиями.
Приняв эти решения, друзья расстались.
"Самое главное — я должен быть абсолютно уверен в успехе, — думал Андре, шагая домой. — Тогда все будет получаться как бы само собой. Точно так же, как больной выздоравливает быстрее, если ему не напоминают о его недуге. Одна только мысль о том, что я теряю Сабину, может свести меня с ума в самый неподходящий момент. Когда умрет последняя надежда, тогда и буду отчаиваться".
Половину ночи он провел в размышлениях.
Основная проблема: где взять время?
Чтобы выяснить, как удалось Генриху заставить графов Мюсиданов обещать ему свою дочь, нужно вести слежку за де Круазеноа с утра до вечера.
И неизвестно, сколько дней.
Зато совершено ясно, что каждый день придется есть, пить, нанимать фиакр, да мало ли что еще…
Занять денег у де Брюле?
Он, конечно, даст.
Но нельзя бросать работу у подрядчика Ганделю: если за Андре уже следят, то противники сразу же поймут, что он начал какую-то игру.
Около часу ночи Андре решил, что утром пойдет к Ганделю и расскажет ему все.
Разумеется, кроме имени своей любимой.
Добряк Ганделю поможет ему выкроить свободное время для слежки за Генрихом.
С этой мыслью молодой человек уснул.
…В девять часов утра он уже подходил к дому господина Ганделю.
Первым, кого он встретил во дворе, был сын подрядчика, каким-то чудом поднявшийся так рано.
Молодой Ганделю подпирал стенку и от нечего делать смотрел, как конюхи чистят лошадей.
Воротник его был помят, галстук плохо завязан, а волосы не расчесаны.
Гастон де Ганделю, как он называл себя в свете, мрачно курил английскую сигару, держа руки в карманах и всем своим видом выражая отвращение ко всему окружающему и полное разочарование в жизни.
Заметив Андре, он гортанно закричал:
— Вот он, наш великий художник! Ставлю десять луидоров, что вы идете к папе по личному делу!
— Да. Он у себя?
— Папа дома. Идите, он скорее будет говорить с вами, чем со мной, своим единственным наследником. Он заперся от меня в кабинете.
— Вы шутите?
— Не имею такой привычки. Спросите у моих друзей — графа Шарля или маркиза Гельдера — часто ли я шучу. Папа мной недоволен. А я нахожу его деспотизм смешным, как говорит Лезнер.
Молодой Ганделю отвел Андре в сторону, чтобы конюхи не услышали продолжения их разговора.
— У меня нет ни гроша! — трагически зашептал Гастон. — Это невыносимо! Человек с дырявым кошельком — уже не человек, как говорит Леонтина. К тому же папа не хочет оплачивать мои долги и даже грозится напечатать об этом объявление в газетах. Неужели он надеется испугать меня…